КРУПНЕЙШЕЕ ПОРАЖЕНИЕ ЖУКОВА

Вступление

военный историк, полковник Вооружённых сил США,
издатель журнала «The Journal of Slavic Military Studies».

КАТАСТРОФА КРАСНОЙ АРМИИ В ОПЕРАЦИИ «МАРС» 1942 ГОДА
Дэвид Гланц — полковник американской армии, военный историк, издатель журнала «The Journal of Slavic Military Studies». Одна из наименее известных страниц Второй мировой войны, операция «Марс», закончилась провалом поистине колоссальных масштабов. Операция, целью которой было выбить немецкую армию с плацдарма к западу от Москвы, стоила Советскому Союзу потери приблизительно 335 тысяч убитых, пропавших без вести и раненых и более 1600 танков. Однако в советской литературе эта битва вообще не упоминается: исторический разгром был упрятан послевоенной сталинской цензурой. В этой книге Дэвид Гланц представляет первый в своём роде подробный отчёт о забытой катастрофе, перечисляя основные войска и детально описывая события операции «Марс». Пользуясь материалами немецких и российских архивов, он воссоздаёт исторический контекст операции, показывая её как с точки зрения Верховного Главнокомандования, так и глазами рядовых участников. Продолжавшаяся три страшных недели операция «Марс» стала одной из самых трагических страниц советской военной истории. Реконструированные Гланцем события этого провалившегося наступления восполняют серьёзный пробел в наших знаниях о Второй мировой войне и вместе с тем заставляют задуматься о репутации признанных национальных героев.

Текст статьи

Окончание.
В немалой степени судьбу немецких войск подо Ржевом решил ущерб, нанесённый группе армий «Центр» бешеными, но тщетными ноябрьскими и декабрьскими наступлениями Жукова. Немцы оставили Ржевский выступ в марте, не подозревая о том, что Жуков как раз осуществляет очередной план наступления, намереваясь добиться того, чего не сумел в ходе операции «Марс». Время группы армий «Центр» пришло только летом 1944 года, когда Сталин и Жуков наконец-то отомстили ей.Я убит подо Ржевом

 

ПРИЧИНЫ ПОРАЖЕНИЯ СОВЕТСКИХ ВОЙСК

Поскольку лишь в некоторых советских источниках открыто упоминается сама операция «Марс», только некоторые перечисляют и причины её провала. В неполных и неточных воспоминаниях Жукова говорится следующее: «Разбираясь в причинах неудавшегося наступления войск Западного фронта, мы пришли к выводу, что основной из них явилась недооценка трудностей рельефа местности, которая была выбрана командованием фронта для нанесения главного удара.
Опыт войны учит, что если оборона противника располагается на хорошо наблюдаемой местности, где отсутствуют естественные укрытия от артиллерийского огня, то такую оборону легко разбить артиллерийским и миномётным огнём, и тогда наступление наверняка удастся.
Если же оборона противника расположена на плохо наблюдаемой местности, где имеются хорошие укрытия за обратными скатами высот, в оврагах, идущих перпендикулярно фронту, такую оборону разбить огнём и прорвать трудно, особенно когда применение танков ограничено.
В данном конкретном случае не было учтено влияние местности, на которой была расположена немецкая оборона, хорошо укрытая за обратными скатами пересечённой местности.
Другой причиной неудачи был недостаток танковых, артиллерийских, миномётных и авиационных средств для обеспечения прорыва обороны противника.
Все это командование фронта старалось исправить в процессе наступления, но сделать это не удалось. Положение осложнилось тем, что немецкое командование, вопреки нашим расчётам, значительно усилило здесь свои войска, перебросив их с других фронтов.

Вследствие всех этих факторов группа войск Калининского фронта, осуществив прорыв южнее Белого, оказалась в одиночестве».
Объяснение Жукова — не что иное, как отговорка. В своих мемуарах он не только проигнорировал планирование и проведение ноябрьской операции, но и уделил основное внимание Западному фронту, умолчав об истинных причинах поражения. Командование Западного и Калининского фронтов имело превосходную оценку местности в районе Ржева, причиной последующих трудностей была плохая погода, а отнюдь не незнание особенностей рельефа. Поддерживающей артиллерии тоже хватало: генералы Пуркаев и Конев имели огневую поддержку, которая была соразмерна поддержке их товарищей в районе Сталинграда, если не превосходила её. Только в одном Жуков прав. Он сам, командование фронта и советская разведка недооценили размеры немецких резервов, уверенные, что все они отправлены под Сталинград. Но, так или иначе, Жуков приводит совершенно неудовлетворительное объяснение причин этого поражения.
Немногочисленные советские авторы воспоминаний, в которых упомянута операция «Марс», более откровенны в своих оценках. Но очевидно, ввиду официального запрета все они игнорировали более широкий контекст операции. Командующий 6-м танковым корпусом генерал Гетман, который на протяжении всей операции был болен, впоследствии писал: «Наступление велось на укреплённые позиции, занятые танковыми войсками противника, в условиях лесисто-болотистой местности и сложной метеорологической обстановки. И то и другое благоприятствовало противнику. У нас же отсутствовали должное взаимодействие с пехотой и надёжное артиллерийское и авиационное обеспечение. Пехота отставала от танков.
Недостаточно было организовано подавление вражеских опорных пунктов, особенно его противотанковых средств, огнём артиллерии и ударами авиации. Это приводило к тому, что танковые бригады несли большие потери.
Корпус, как уже говорилось, не имел своей артиллерии, за исключением истребительно-противотанкового полка. Слабы были наши средства разведки и связи, что отрицательно сказывалось на управлении войсками. Все это во многом затрудняло выполнение задач».
Самый откровенный из мемуаристов, командир 1-го механизированного корпуса генерал Соломатин, ещё активнее критиковал командование армии:
«Рассматривая действия 1-го механизированного корпуса на Калининском фронте, следует иметь в виду, что окружения противником корпуса и некоторых стрелковых бригад 6-го стрелкового корпуса могло и не произойти. Эти войска ещё можно было отвести, когда создалась явная угроза окружения. Однако командующий 41-й армией, видимо, не без указания командования фронта, считал, что захваченный район важно удержать до перехода к новому наступлению, а прорвавшегося противника он рассчитывал разгромить и вновь соединиться с корпусом. В ходе наступательных операций такое решение вполне допустимо, если это очень выгодно и командование имеет достаточно сил и средств для прорыва кольца окружения, созданного врагом. Однако в данном случае замысел командующего не был до конца осуществлён из-за значительного численного превосходства немецких войск, действовавших против 41-и армии. Вот почему корпусу был дан приказ выйти из тыла противника».
Соломатин подробно перечислил ошибки командования его корпуса и армии, которой он подчинялся. Прежде всего, он приписал победу немцев своевременному прибытию крупных танковых резервов, ошибочно полагая, что они имели численное превосходство над силами 41-й армии. Далее он указал, что у советских войск не было возможности до конца выполнить манёвр, поскольку немецкая оборона так и не была прорвана на достаточно широком участке. Не говоря об этом напрямую, он обвинил в поражении командующего армией, который сосредоточил внимание на захвате Белого и не сумел выбить немецкие войска с этого стратегически важного «углового поста».
26 ноября, как только началось развитие успеха, писал Соломатин, командующий армией ослабил 1-й механизированный корпус, отозвав из него 19-ю механизированную бригаду и бросив её в бой в районе подготовленных укреплений противника южнее Белого. Вскоре после этого, по утверждению Соломатина, Тарасов усугубил свои ошибки. Слишком долго продержав две отдельных механизированных бригады в резерве, Тарасов отправил их по двум расходящимся направлениям в то время, когда их объединённые усилия под командованием Соломатина могли помочь или полностью прорвать оборону немцев, или изолировать гарнизон противника в Белом. И, наконец, когда две танковых бригады Соломатина вышли к шоссе Владимирское-Белый, столкнулись с немецкими резервами и были вынуждены перейти в оборону, Тарасов отказался заменить их стрелковыми войсками, которые смогли бы маневрировать на фланге и в тылу противника.
Полковник Д.А. Драгунский, начальник штаба танковой бригады в 3-м механизированном корпусе Катукова и в будущем выдающийся командир советских бронетанковых войск, в своей критике ещё заметнее перешёл на личности — вплоть до того, что обвинил в некомпетентности командира своей бригады.
«Выяснилось, что неудачно идут дела в 1-й механизированной бригаде нашего корпуса. Командир этой бригады пехотинец полковник Иван Васильевич Мельников явно недооценивал тех преимуществ, которые давало использование танков и механизированных войск. Начальник штаба 1-й бригады не отличался высокой организованностью. Управление в бою было нарушено. Танковый полк этой бригады действовал в отрыве от мотобатальонов, последние, не имея танковой и артиллерийской поддержки, застряли в снегу. Связь с двумя батальонами была потеряна. Все эти факты отрицательно сказывались на делах корпуса в целом, что не на шутку тревожило генерала Катукова».
Вскоре после описанных событий Драгунский был назначен начальником штаба 1-й механизированной бригады.
Через год после операции Отдел по использованию опыта войны Генерального штаба Красной армии подготовил подробный секретный анализ действий конно-механизированной группы 20-й армии. В нем резко и язвительно говорилось, что действия группы были неуклюжими и армия плохо поддерживала их. О последней тщетной попытке 6-го танкового корпуса вырваться из окружения было сказано следующее: «Здесь, так же как и прежде, взаимодействия частей, наступавших с фронта (1-я гвардейская стрелковая дивизия) и действовавших с тыла (остатки 6-го танкового корпуса), организовано не было и части действовали вразнобой. 1-я гвардейская стрелковая дивизия не поддержала атаки 6-го танкового корпуса, и его остатки, подавленные численно превосходящим противником, были большей частью уничтожены в Мал. Кропотово, не имея возможности даже выйти из боя из-за отсутствия горючего».
Заклеймив всю операцию как провальную, критика откровенно и бесстрастно оценивает причины этой катастрофы:
«Основные причины неудачи ввода в прорыв конно-механизированной группы заключались в следующем.
Удар на правом крыле Западного фронта наносился на узком фронте. Сильных вспомогательных ударов на других участках не было. Наступление левого крыла Калининского фронта также не имело успеха. Все это давало возможность противнику свободно маневрировать своим резервом. Элемент внезапности отсутствовал из-за плохой маскировочной дисциплины, вследствие чего противник заранее знал о готовящемся наступлении и смог подтянуть необходимые резервы.
Ударная группа 20-й армии не прорвала тактической глубины обороны противника из-за плохо организованного взаимодействия пехоты, артиллерии и авиации. Передний край был неточно определен, вследствие этого в период артиллерийской подготовки система огня противника не была подавлена. Части 20-й армии действовали вяло, нерешительно. Наступление 20-й армии и действия конно-механизированной группы должным образом не были обеспечены авиацией.
Следует отметить, что ввод конно-механизированных групп, когда пехоте удалось вклиниться всего на 4 км в глубину обороны противника, на узком фронте нецелесообразен. Попытки ввести конно-механизированную группу при незавершении прорыва обороны противника ведут к значительным потерям. В указанной операции танковый корпус потерял около 60 % своего состава при попытке прорыва обороны противника, а мощная конно-механизированная группа фактически была истощена безрезультатными атаками нерасстроенной обороны противника».
Какой бы прямолинейной и точной ни была критика Генштаба, в ней тем не менее упущен тот момент, что преждевременное введение бронетехники на слишком тесном плацдарме также препятствовало последующему продвижению вперёд поддерживающей артиллерии. В результате силам, развивающим успех, пришлось вступить в бой с контратакующим противником без надлежащего огневого прикрытия. Более того, давление со стороны Жукова, а также командующих фронтом и армией, требующих успехов в этом и других секторах, привело к проведению повторных, самоубийственных, дорого обошедшихся фронтальных атак, которые вскоре повлекли за собой снижение боеспособности ударных подразделений. К сожалению, по вполне понятным причинам в критике Генерального штаба редко упоминаются фамилии. Прочие стороны операции не проанализированы.
Советские архивные документы подтверждают наличие перечисленных проблем, атакже указывают на множество других. В некоторых материалах подчёркиваются трудности с обучением, оснащением, кадрами, которые, несомненно, оказали негативное воздействие на боевые действия советских войск. К примеру, в этих документах указано, что многие танковые экипажи, в особенности водители, не имели достаточной подготовки, многим бойцам Красной армии недоставало необходимого в морозы тёплого обмундирования. 24 ноября генерал-майор Добряков, начальник штаба тыла Западного фронта, отправил начальникам тыловых служб 20-й и 31-й армий, а также заместителям командиров по тылу 6-го танкового и 2-го гвардейского кавалерийского корпусов приказ разрешить подобные проблемы. Краткий текст приказа таков: «Член Военного Совета Западного фронта тов. Булганин приказал под Вашу личную ответственность к 22:00 24.11.42 г. выдать войскам передовой линии валенки».
Вдобавок ужасающе высокие потери в советских рядах вынудили командование Красной армии привлечь офицеров, которые ранее были признаны негодными к строевой службе по состоянию здоровья или по возрасту. Например, 13 декабря штаб Западного фронта издал приказ № 019 об исполнении раннего приказа Народного Комиссариата Обороны:
«Приказание войскам Западного фронта.
13 декабря 1942 г. № 019.
Действующая армия
Командующий фронтом приказал: в соответствии с приказом НКО № 0882 переосвидетельствовать также и весь начальствующий состав, признанный ранее по состоянию здоровья ограниченно годным к строевой службе.
Начсостав, признанный при переосвидетельствовании годным к строевой службе, использовать для замещения вакантных должностей в действующих частях армии, в соответствии с подготовкой…
Нач. штаба Западного фр. ген.-полковник Соколовский».
Отчётность о боевых действиях Красной армии была в лучшем случае неполной и неточной. Приказ, изданный 3 декабря 8-м гвардейским стрелковым корпусом и адресованный подчинённым формированиям, свидетельствует о неудовлетворительной отчётности, из-за которой старшее командование не в состоянии оценить истинную боеготовность войск. В приказе отмечено: «Во всех оперативных документах большинство соединений не отражает полностью потерь своих войск, трофеев и потерь противника». «За несвоевременное представление или неточные данные, — говорится далее, — будут приняты строгие меры».
По-видимому, положение не изменилось, потому что 15 декабря подполковник Сидоров, заместитель начальника штаба 20-й армии, отправил в 8-й гвардейский стрелковый корпус Ещё одно сообщение: «Начальникам штабов стрелковых дивизий 8 гв. ск 15.12.42. Установлено, что целый ряд дивизий несвоевременно или вовсе не представляют в штаб 20А и на ВПУ армии боевые донесения, оперативные сводки и другие оперативные документы». Спустя неделю начальник штаба 20-й армии опять потребовал у злополучного стрелкового корпуса подробный отчёт о ходе операции. На этот раз корпус его представил.
Многочисленные архивные документы свидетельствуют о том, что меры безопасности при переговорах во время операции не соблюдались. К примеру, в приказе войскам 41-и армии от 10 января 1943 года сказано:
«Несмотря на неоднократные приказания войскам 41А о категорическом требовании выполнения приказа НКО СССР № 0243… в ходе операции командиры разных уровней, в том числе командир 6 тк, не соблюдали мер предосторожности, говорили в эфире открыто, не прибегая к шифровке… чем воспользовалась немецкая радиоразведка.
Командующий 41А генерал-майор Манагаров Член Военного Совета 41А генерал-майор Семенов Начальник штаба 41А генерал-майор Канцельсон».
Другие документы утверждают, что меры предосторожности, необходимые для эффективного ведения операции, уже были нарушены — из-за того, что начало операции несколько раз пришлось откладывать. К примеру, в отчёте о ходе боевых действий 2-го гвардейского кавалерийского корпуса отмечалось: «Ввиду переноса срока начала операции противник обнаружил наши приготовления, что было установлено из опроса пленных, в результате чего противник имел время для принятия контрмер, сначала усиливал минированные поля, производил в глубине окопные работы, а в дальнейшем выдвинул ряд свежих дивизий».
Начальник тыла 20-й армии полковник Новиков критиковал подчинённые армии подразделения за небрежный камуфляж и плохую светомаскировку во время подготовки к атаке. В приказе по армии № 0906 от 25 ноября говорится: «Несмотря на ряд приказов и указаний по светомаскировке и важности этого мероприятия, все же имеют место случаи нарушения светомаскировки. Районы расположения частей и учреждений демаскируются большим количеством костров, топкой печей в дневное время и т. д., что отмечается нашими лётчиками».
С привычной тщательностью советское командование, в особенности комиссары, критиковали поведение своих подчинённых во время операции. В одном донесении политрука 8-го гвардейского стрелкового корпуса подчёркивается «халатное и безответственное отношение к выполнению боевых заданий», проявленное в 150-й стрелковой бригаде бригадным инженером Креминым, который «не обеспечил своевременно исследования места переправы через Вазузу и задержал переправу».
Далее в том же донесении сказано:
«В ходе наступления имеются недостатки. Большим недостатком в боевой практике является неудовлетворительная организация разведки. Разведка слабо подготавливается, перед разведчиками часто не ставятся конкретные задачи, люди посылаются наспех. Например, штаб 26 гв сд начал наступление на дер. Жеребцово, не разведав сил противника, его огневых точек».
В итоговом донесении, подготовленном через несколько недель тем же политруком, отмечаются и другие организационные недостатки:
«…Серьёзные недостатки имеются в нечёткой организации взаимодействия с артиллерией и танками. 6.12.42 стрелковые подразделения пошли в атаку и заняли третью часть д. Жеребцово. По приказу пехоту поддерживали танки. Однако танки появились тогда, когда противник сильной контратакой вытеснил наши подразделения на исходную позицию.
12.12.42 перед наступлением наших частей на д. Жеребцово была дана сильная полуторачасовая подготовка. Получилось так, что часть подразделений 148-й бригады в период артподготовки не сумели даже занять исходных положений.
Немцы, видимо, изучили нашу тактику наступлений. Пока шла артподготовка, они забились в блиндажи, а когда кончилась артподготовка, они повылезали из щелей и открыли ураганный огонь и отбили атаку».
Даже столь неприятные моменты, как недостойные поступки отдельных командиров и офицеров штаба, не ускользнули от бдительного взора придирчивых комиссаров. В донесении от 7 декабря один комиссар сетует, что «крайне нерегулярно бойцы передовой линии получают положенную норму водки». Как раз 12 ноября НКО увеличил размеры водочных пайков в Красной армии, приурочив это событие к началу наступления Жукова. В другом донесении, от 12 декабря, комиссар устраивает разнос командующему 8-м гвардейским стрелковым корпусом: «Командир корпуса генерал-майор Захаров незаслуженно, без всяких оснований наградил медалями „За отвагу“ и „За боевые заслуги“ обслуживающих его шофёров, поваров, адъютантов и сожительствующую с ним военфельдшера». Позднее Генеральный штаб включил много подобной критики (за исключением фамилий) в тома изученного «опыта войны», предназначенные для улучшения действий всех войск Красной армии.
Многочисленные донесения содержали жалобы на непостоянный и невысокий боевой дух советских бойцов и командиров. В попытке усилить боевой дух русских стрелков политрук 8-го гвардейского стрелкового корпуса 27 ноября издал приказ всем войскам: «Бойцы и командиры 148-й бригады были свидетелями зверской расправы гитлеровских мерзавцев над тремя ранеными пленными красноармейцами… при осмотре трупов удалось установить, что бойцы имели огнестрельные ранения и подвергнуты сожжению, будучи Ещё живыми. Фашистские изверги обмотали раненых тряпками и паклей, пропитанной горючей жидкостью, и бросили в костёр. Этот факт широко использован для бесед с бойцами. О нем передавали наступающим бойцам по цепи». Несомненно, он пробуждал ненависть к немцам в сердцах советских солдат, но в то же время заставлял их со страхом задумываться о собственной участи.
Советским командирам пришлось принимать особые меры по выносу с поля боя многочисленных убитых и раненых, чтобы последствия бойни не пугали живых. Иногда это не удавалось сделать своевременно, о чем свидетельствует страшный приказ командующего 8-м гвардейским стрелковым корпусом генерал-майора Захарова и начальника штаба корпуса полковника Посякина:
«Несмотря на неоднократные мои приказания и требования, командиры соединений и их заместители по политчасти до сих пор не уделяют внимания вопросу похорон бойцов и командиров, павших смертью храбрых за нашу Родину. В результате этого трупы убитых бойцов и командиров оставлены на поле боя непохороненными. Трупы убитых солдат и офицеров противника не зарыты. Приказываю:
1) …в течение 2 и 3.12.42 г. похоронить на поле боя трупы бойцов и командиров в полосах и на участках действия частей и зарыть трупы врагов, стаскивая их в воронки от снарядов».
Временами для поддержания дисциплины, если не боевого духа, требовались жёсткие меры. Так, 30 ноября 1942 года политрук 8-го гвардейского стрелкового корпуса направил в штаб 20-й армии следующее донесение: «Выполняя приказ наркома обороны № 227, в частях и подразделениях беспощадно расправляются с трусами и паникёрами. В 148-й отдельной стрелковой бригаде за паникёрство и трусость, бегство с поля боя расстрелян на месте заместитель командира по политчасти пулемётной роты 2-го батальона старший политрук Емцов М.М… В 150-й бригаде имеется 3 случая членовредительства» (36). Но крайние меры действовали не всегда, о чем свидетельствует Ещё одно донесение 8-го гвардейского стрелкового корпуса, в котором подводятся итоги необычных происшествий в ходе операции: «Всего в ноябре-декабре 1942 г. в 8 гв ск было зафиксировано 123 чрезвычайных происшествия, в т. ч. 28 дезертирств, 11 членовредительств…».
Те же проблемы возникали у офицеров корпуса, что неудивительно, учитывая высокую смертность среди командования. 30 декабря капитан Моисеенко, секретарь Военного Совета 20-й армии, доложил генерал-майору Ксенофонтову, новому командующему 8-м гвардейским стрелковым корпусом:
«В Военный Совет поступили данные: в ночь на 14.12.42 на К.П 254сд прибыл сильно пьяным начальник 1 отдела штаба 8 гв ск гвардии полковник Андрианов, который не мог членораздельно объяснить, зачем он приехал, а наговорил много глупостей. Пьяного Андрианова уложили спать. В 148-й стрелковой бригаде 19.12 начальник штаба артиллерии бригады майор Фёдоров, напившись пьяным, устроил дебош на кухне и выстрелом из пистолета ранил в живот повара Черноваленко, а у лейтенанта Данилова прострелил гимнастёрку, партбилет и деньги. Фёдоров из партии исключён… Командующий армией генерал-лейтенант Хозин приказал:
…2) Андрианова и Фёдорова, если в прошлом не было подобных случаев, наказать в дисциплинарном порядке, а если были аморальные случаи — привлечь к судебной ответственности. Исполнение донести».
Пьянство в среде офицеров, каким бы распространённым оно ни было, являлось неизбежным следствием дисциплинарной системы, не допускающей со стороны офицеров никаких проявлений слабости. Об этой жестокой дисциплине недвусмысленно говорит приказ № 0081 8-му гвардейскому стрелковому корпусу, датированный 13.12.42, 20.00, где, в частности, читаем: «Предупредить весь начсостав, что оставление боевых рубежей без приказа будет рассматриваться как предательство и измена Родине… О полной готовности к обороне доложить мне лично в 8.00 14.12.42 г. На занимаемых рубежах в случае наступления противника умереть, но не отходить ни на шаг, уничтожать противника». В донесениях немецкой разведки перечислялись многочисленные изъяны противника. В разведсводке 9-й армии от 30 ноября указывалось, что русская артиллерия обеспечивает недостаточную поддержку наступающей пехоте: «Скоординированности продвижения и огня не наблюдалось, по мере развития атаки несогласованность действий пехоты и артиллерии только усиливалась». Но в том же донесении отмечалось «эффектное появление танковых полков, прикомандированных к стрелковым дивизиям и бригадам», которое, по мнению составителей отчёта, должно было исправить предыдущие ошибки и обеспечить взаимодействие наступающих танков и пехоты. В немецких сводках также сообщалось, что русские ввели в бой бронетехнику и кавалерию преждевременно, ещё до того, как пехота сумела прорвать оборону противника. Более того, немцы поняли, что советское командование постоянно недооценивает силу противника, — склонность, которая в донесениях названа «органически присущей русским». По-видимому, эти ошибки повлекли за собой разногласия в кругах русского командования. Ещё одно донесение разведки 9-й армии, подготовленное 9 декабря, подтверждало, что русские недооценили силу немцев и в результате свежие оперативные резервы, введённые немцами в стратегически важных точках проведения операции, застали русских врасплох. В новом донесении процитированы перехваченные документы, где говорится, что русские формирования потеряли почти половину первоначальной боевой силы.
В отчёте разведки, подготовленном для 9-й армии 15 декабря, сказано, что русские уже потерпели серьёзное поражение и «истекают кровью». Штабная разведка Модели приписывала неудачи противника ошибкам его командования:
«Командование противника, которое продемонстрировало опыт и гибкость на стадии подготовки и начала проведения наступления, в строгом соответствии с приказами Сталина № 306 и 325 (об использовании штурмовых групп и массированных танковых ударах), по мере развития операции вновь проявило прежнюю слабость. Противник многому научился, но вновь доказал свою неспособность пользоваться стратегически благоприятными ситуациями. Та же картина повторяется, когда операции, начавшиеся с местных побед, превращаются в бессмысленное, беспорядочное осыпание ударами позиций фиксированной линии фронта там же, где были понесены тяжёлые потери и возникали непредвиденные ситуации. Этот необъяснимый феномен возникает неоднократно. Но даже в крайностях русские не бывают логичными: они доверяют природному чутью, а оно диктует применение массированных ударов, тактику „парового катка“ и слепое стремление к поставленным целям независимо от изменений обстановки».
В отчёте 9-й армии отмечалось, что русским свойственно вводить в бой только что полученное, плохо подготовленное пополнение и объединять разбитые формирования, создавая силы для проведения новых атак. Критикуя излишне жёсткую тактику русских, составители отчёта указывали, что 130-я стрелковая бригада атаковала поротно и «была уничтожена рота за ротой». Подобные события наблюдались и во второстепенном секторе напевом фланге 22-й Советской армии: «262-я (скорее всего, 362-я) стрелковая дивизия атаковала 25 ноября всеми батальонами в развёрнутом строе в соответствии с приказом Сталина (№ 306)». В таком же порядке она и оставалась, хотя «к вечеру потеряла половину бойцов» (45). В этом отчёте умалчивается о том, что свирепые атаки русских вынудили немцев отступить на несколько километров в тыл.
Отмечая падение боевого духа русских, отчёт 9-й армии свидетельствует:
«Боевая надёжность противника в среднем невысока. В ноябре почти половину пополнения составляли представители национальных меньшинств. Во многих подразделениях ошибки командования и жестокое обращение привело к отчуждению между офицерами и их подчинёнными. В донесении от 18.11.42 г. 262-й (sic) стрелковой дивизии упоминается о том, что в полку 22 человека умерли от изнеможения. В приказе войскам Калининского фронта от 4.11.42 г. отмечаются „расстрелы красноармейцев без разбору, за незначительные провинности“».
Немецкие критики неоднократно подчёркивали несогласованность действий русской пехоты и артиллерии усиления. Описывая попытки русских привести в исполнение приказ Сталина № 325 об эффективных совместных действиях танков и пехоты, они отмечали:
«Совместные действия танков и пехоты по-прежнему оставляют желать лучшего. Слабость командования танковых войск проявляется в том, что после неудачи или отражения атаки её повторяют в том же месте, через предсказуемое время, без малейших изменений в тактике. По этой причине эффективность использования артиллерии поддержки не повышается. По мнению командиров танковых войск, приказ, согласно которому командиры танковых рот уже не возглавляют атаки, а остаются на наблюдательных пунктах в тылу, вызвал замедление темпа атаки. Он же затруднил командование, поскольку рация имелась только у командира роты, а связи с подчинёнными он не имел. Таким образом, атаки зачастую превращались в разрозненные удары в отдельных секторах.
Недостаточная оперативность была продемонстрирована 25 и 26.11 у Гредякино (Восточный фронт), когда целая танковая бригада с 58 танками выкатилась на немецкое минное поле и серьёзно пострадала. Пополнение материальной части поступало очень быстро, особенно на Восточном фронте. Однако пополнение личного состава заметно уступало материальному. К примеру, пополнение 200-й танковой бригады перед вводом в бой наездило всего пять часов».
С другой стороны, немцы отмечали и высоко оценивали новые русские методы восстановления и ремонта танков на поле боя с помощью новых «ремонтно-восстановительных бронемашин», которые сопровождали идущие в атаку танки. В отчёте говорится, что вновь сформированный танково-транспортный батальон поддержки «осуществлял поставки боеприпасов и топлива на поле боя». Что касается поддержки артиллерии, вдобавок к её изъянам на Восточном (Вазузском) фронте немцы отметили, что сосредоточенный огонь в секторе Белого почти не вёлся начиная с момента развития успеха до 12 декабря, когда немецкие контратаки были уже в разгаре.
Несмотря на то, что оперативные и тактические недостатки, а также просчёты руководства разных уровней явно внесли свою лепту в поражение советских войск, в основном операция «Марс» провалилась по стратегическим причинам. Вина за него была возложена на генералов Жукова, Конева и Пуркаева, которые разрабатывали операцию и следили за её ходом, на Ставку и Генштаб, которые одобрили план Жукова, и на командиров армии, попытавшихся осуществить его. Но при жёсткой командной системе, существовавшей в Красной армии в конце 1942 года, основную ответственность за победу или поражение нес тот представитель Ставки, который разрабатывал стратегические планы. В операции «Марс» таким командующим был генерал Жуков, координировавший действия советских войск на всем западном направлении.
Стремление Жукова уничтожить группу армий «Центр», возникшее ещё под Москвой в 1941 и 1942 гг. и подо Ржевом в августе 1942 г., почти переросло в одержимость. Эта одержимость придала ему неуместный оптимизм, оставила глухим к возможности поражения и его стратегическим последствиям. Попросту говоря, он забыл, что возможен и другой исход, и спланировал излишне масштабную двухэтапную операцию, поставив перед собой грандиозную цель — полное уничтожение хвалёной немецкой группы армий «Центр». В процессе планирования оптимизм Жукова лишь усиливался. В конце концов Жуков впал в самообман и был полностью убеждён в том, что все его прогнозы сбудутся. Заманчивые перспективы стратегической победы операции «Юпитер» негативно сказались на планировании операции «Марс» и помешали отчётливо увидеть достижимые цели последней. Об этом ясно свидетельствовали изменения в диспозиции сил в последнюю минуту (а именно, переброска 2-го механизированного корпуса в сектор Великих Лук) и настойчивая погоня Жукова за эффектной победой.
Как только операция «Марс» началась, Жуков был полностью нацелен на успех, а присущее ему упрямство (усиленное завистью к Василевскому) помешало откорректировать цели с позиций реализма и не питать слишком больших надежд, не соответствующих обстоятельствам. Вместо этого воин Жуков требовал от командиров и солдат ещё большей решимости в бою. Со страхом вспоминая о незавидной участи предшественников, потерпевших фиаско, командиры армий, корпусов и дивизий Жукова безжалостно бросали войска в бой, в пылу атаки зачастую забывая про жестокие уроки начала войны. Как и следовало ожидать, эффектные победы в некоторых секторах бок о бок соседствовали со страшной бойней в других. В конце концов сражения повсеместно превратились в бойню, операция провалилась. Что характерно, Жуков сохранял оптимизм до самого конца, до последней капли выжимая энтузиазм и кровь из своих изнемогающих войск. Характерно и то, что после провала операции Жуков сразу принял решение возобновить свой крестовый поход при первой же возможности. Однако в конечном итоге Сталину импонировали в Жукове именно его оптимизм и упорство.

 

 

ЦЕНА И ПОСЛЕДСТВИЯ ПОРАЖЕНИЯ СОВЕТСКИХ ВОЙСК

В ноябре и декабре победоносные немецкие войска перенесли удар, который существенно ослабил оборону Ржева, но и советские потери были чрезвычайно серьёзными, если не катастрофическими. В операции «Марс» участвовало семь советских армий общей численностью свыше 667 тысяч человек и свыше 1900 танков — из 1890 тысяч человек и 3375 танков, которые составляли Калининский и Западный фронты и Московскую зону обороны в ноябре 1942 года. Вдобавок наступающие армии во время операции были доукомплектованы не менее чем 150 тысячами бойцов и несколькими сотнями танков.
По оценкам немецких источников, общие потери в живой силе советских войск превысили 200 тысяч человек, в том числе 100 тысяч убитыми, а потери танков составили 1655-1847 из примерно 2000 единиц, введённых в бой. В плен было взято и дезертировало 5272 советских бойца, опять-таки по подсчётам немцев, хотя, как правило, ни та, ни другая сторона пленных не брали.
Отчёты низших немецких подразделений подтверждают эти ошеломляющие цифры. К примеру, за период с 25 ноября по 5 декабря на реке Вазуза немецкая 5-я танковая дивизия зафиксировала ввод в бой 44 тысяч солдат и 550 танков противника, а также потерю 42 тысяч убитыми и 183 танков. В журналах немецкой 9-й армии отмечено, что русские лишились 300 танков на участке шириной в четыре километра во время 48-часового сражения, проходившего с 12 по 14 декабря. Немецкая 1-я танковая дивизия сообщила о потере противником в ходе боевых действий 121 танка, множество танков было брошено при попытке вырваться из окружения к югу от Белого. Подробный анализ советских потерь, проведённый немецкой 9-й армией, дал следующие результаты:
Подразделение. Потери: 41-я армия 1-й мехкорпус 19-я мехбригада — уничтожена, 35-я мехбригада — уничтожена, 37-я мехбригада — уничтожена, 65-я танковая бригада — уничтожена, 219-я танковая бригада — уничтожена, 47-я мехбригада — уничтожена, 48-я мехбригада — понесла серьёзные потери; 6-й сталинский стрелковый корпус 74-я стрелковая бригада — уничтожена, 75-я стрелковая бригада — 80-90 %,78-я стрелковая бригада — 75 %, 91-я стрелковая бригада — 75 %, 150-я стрелковая дивизия — не указано (приблизительно 60 %), 229-й танковый полк — более 50 %; 22-я армия 3-й мехкорпус 1-я мехбригада — 80 %, 3-я мехбригада — 80 % (пехота), 75 % (танки), 10-я мехбригада — свыше 80 %, 1-я гв. танковая бригада — серьёзные потери, 49-я танковая бригада — серьёзные потери, 104-я танковая бригада — серьёзные потери, 39-я армия 28-я танковая бригада — серьёзные потери, 81-я танковая бригада — серьёзные потери, 46-я мехбригада — потеря боеспособности, 28-й танковый полк — 50 %, 29-й танковый полк — 30 %, 32-й танковый полк — 90 %; 20-я армия 5-й танковый корпус — 5 Т-34и 15 Т-60, из 130 танков, введённых в бой 14 декабря, уцелело 70, 24-я танковая бригада — серьёзные потери, 41-я танковая бригада — серьёзные потери, 70-я танковая бригада — серьёзные потери, 6-й танковый корпус — сократился до батальона (21 танк), к 14 декабря, введено в бой более 200 танков, 22-я танковая бригада — серьёзные потери, 100-я танковая бригада — серьёзные потери, 200-я танковая бригада — серьёзные потери, 11-я танковая бригада — серьёзные потери, 17-я танковая бригад — а серьёзные потери, 18-я танковая бригада — уничтожена, 379 20-я танковая бригада— уничтожена, 25-я танковая бригада — уничтожена, 31-я танковая бригада — уничтожена, 32-я танковая бригада — 50 %, 80-я танковая бригада — уничтожена, 93-я танковая бригада — серьёзные потери, 140-я танковая бригада — серьёзные потери, 255-я танковая бригада — серьёзные потери: 31-я армия 145-я танковая бригада — уничтожена, 332-я танковая бригада — уничтожена; 30-я армия 10-я гв. танковая бригада — 50 %; 29-я армия 20-я танковая бригада — уничтожена (12-14.12), 120-я танковая бригада — серьёзные потери (12-14.12), 161-я танковая бригад — а серьёзные потери (12-14.12).
В тех же немецких отчётах приведена оценка потерь техники и личного состава во всех советских стрелковых формированиях, участвовавших в боевых действиях — 50–80 % (52).
По последним всеобъемлющим немецким подсчётам, боевые потери русских выглядели следующим образом: Категория: потери. Личный состав — 200000. Военнопленные 4662. Дезертиры 610. Танки 1847. Полевые пушки 279. ПТ-пушки и зенитки 353. Миномёты 264. Гранатомёты 183. Пулемёты 8718. Бронемашины 78. Автотранспорт 1247. Самолёты 127: сбито «Люфтваффе» 97, сбито пехотой 30.
Поскольку в СССР операцию старались предать забвению, а размеры потерь замалчивали вплоть до последнего времени, понятно, что получить подробные и точные отчёты о советских потерях невозможно. Но обрывочные архивные данные и недавно опубликованные общие цифры подтверждают правильность немецких подсчётов. К примеру, в архивных материалах указано, что советский 1-й мехкорпус был брошен в бой в составе 15 200 бойцов и около 220 танков (без 47-й и 48-й мех бригад). Из них 2280 бойцов было убито, 5900 ранено, а все танки пришлось бросить в окружении. Личное оружие удалось вынести из окружения только 7000 человек, многие из них были ранены. В то же время 6-й сталинский сибирский добровольческий стрелковый корпус лишился почти 22 500 из 3000 бойцов в том же окружении. В конце декабря восточнее Сычевки 6-й танковый корпус потерял большую часть своих 17 танков, был вновь доукомплектован до 170 танков и потерял почти все в период с 12 по 17 декабря. Стрелковые дивизии 20 и, 31-й и 29-й армий, участвовавшие в кровопролитных и возобновляющихся лобовых атаках на Вазузском плацдарме и рек Гжать и Осуга, потеряли до 80 % исходной численности Конкретные, но обрывочные советские архивные ссылки н потери личного состава и танков выглядят следующим образом:
Подразделение. Исходная численность. Потери: 20-я армия — 114 176 человек (на 24 ноября), 80322 (на 11 декабря) 58 524 человека (на 12 декабря, в том числе 13 929 убитых, 41 999 раненых и 1596 пропавших без вести) и ещё 10 000 человек (после 12 декабря); 8-й гвардейский стрелковый корпус — ок. 25 000 человек. 6058 человек (на 25-30 ноября, в том числе 1116 убитых, 4623 раненых, 197 пропавших без вести, 122 больных), и 8136 человек (на 5-17 декабря, в том числе 1540 убитых, 6095 раненых, 139 пропавших без вести и 398 выбывших по другим причинам). 26-я гвардейская стрелковая дивизия — ок. 7000 человек, осталось 497, боеспособных солдат 381. 148-я стрелковая бригада — ок. 4000 человек, осталось 27 боеспособных солдат. 150-я стрелковая бригада — ок. 4000 человек, всего осталось 495 человек, из них 110 боеспособных. 1-й механизированный корпус — 15 200 человек, 224 танка, 8180 человек, в том числе 2280 убитых, 900 раненых, потеряно 224 танка. 5-й танковый корпус — 131 танк (на 11 декабря) 48 танков (на 11 декабря), 23 танка (на 12 декабря), 26 танков (на 13 декабря). 5-я мотострелковая бригада (5-й танковый корпус) — 1650 человек (на 11 декабря), 827 человек (на 11 декабря), 395 человек (на 12 декабря), 171 человек (на 13 декабря). 2-й гвардейский кавалерийский корпус — ок. 10 000 человек, 6717 человек. 3-я гвардейская кавалерийская дивизия — 1600 человек, 775 человек, в том числе 600 убитых, 75 раненых, 100 больных. 2-й гвардейский кавалерийский корпус — 1200 лошадей, 1150 лошадей.
В целом, согласно недавно опубликованным сведениям о потерях советских войск, в 1942 году Западный и Калининский фронты лишились 606 171 человека убитыми и пропавшими без вести и 1 172 948 ранеными. Если вычесть потери в предыдущих Ржевско-Вяземской (январь-апрель) и Ржевско-Сычевской (август) операциях, а также средние боевые потери за оставшийся период относительного затишья, получаем, что в ходе операции «Марс» около 100 тысяч человек было убито и пропало без вести, и около 235 тысяч — ранено (потери по родам войск). Эти цифры в точности соответствуют немецким оценкам. Мало того, эти же потери позволяют присвоить операции «Марс» сомнительный титул одного из самых дорогих поражений Советской армии во время войны. Другими словами, в операции «Марс», которая длилась меньше месяца, Жуков потерял 335 тысяч человек, а Василевский за два с половиной месяца одержал стратегическую победу под Сталинградом, потеряв только 485 тысяч человек. К тому же потери Василевского включают не только потери операции «Уран», но и операции «Малый Сатурн», Котельниковской операции и операции по сокращению численности окружённых немецких войск в Сталинграде. Это кровопролитие Жуков повторил почти в точности в апреле и мае 1945 года, когда 1-й Белорусский фронт под его командованием потерял убитыми и пропавшими 37 610 человек и ранеными 141 880 человек в ходе Берлинской операции. Эти потери составили более половины от общих потерь для трёх советских фронтов, участвовавших в операции.
Провал операции «Марс» имел два последствия в ближайшем времени и ещё более значительные — в перспективе. Во-первых, пришлось отменить операцию «Юпитер». Сталин сделал это ещё до завершения боев, 23 декабря. Во-вторых, стратегические акценты советского командования неумолимо сместились на юг. К концу декабря армии Василевского в районе Сталинграда взяли в кольцо немецкие войска, помешали противнику прислать осаждённым подкрепление и развили операцию, атаковав далее на север, на реке Дон. После этого Сталин и Ставка решительно отклоняли любые требования Жукова возобновить операции на западном стратегическом направлении. Все внимание командования было обращено на юг. В тот же регион направлялись и советские стратегические резервы. Сталину надоело усугублять поражения к западу от Москвы, и он распорядился отправить в помощь Василевскому самые крупные резервные формирования. Марш возглавила 2-я гвардейская армия генерала Малиновского, за ней последовала 3-я танковая армия генерала Рыбалко. Вскоре на юг потянулись и прочие резервы, в том числе только что сформированная 70-я армия, новые 2-я танковая и 5-я ударная армии (недавно преобразованные из резервных), несколько отдельных танковых и механизированных корпусов и массированные артиллерийские подразделения РВК (Резерв Верховного Командования).
Вдобавок несколько формирований Западного и Калининского фронтов вскоре прекратили существование — предположительно из-за роли, которую они сыграли (или не сумели сыграть) в операции «Марс» и её провале. В начале января 1943 года Жуков лишился нескольких самых ценных формирований. Ставка образовала новую 1-ю танковую армию из управления 29-й армии и 3-го механизированного и 6-го танкового корпусов западного направления. В феврале 1943 года новая танковая армия под командованием генерала Катукова была передана под командование Северо-Западного фронта и приступила к действиям против немецких войск к западу от Демьянска. К апрелю 1943 года 41-я армия под командованием генерал-майора И.М. Манагарова, который в конце декабря сменил на этом посту неудачливого Тарасова, была расформирована, её части распределены между 39-й и 43-й армиями. В то же время 1-й механизированный корпус генерала Соломатина двинулся маршем на юг, чтобы вступить в сражение, вспыхнувшее под Курском.
Несмотря на все эти перестановки и потерю войск, Жуков продолжал подчёркивать первостепенную стратегическую важность западного направления и призывал Ставку включить этот район в будущие планы широкомасштабных наступлений. Как ни парадоксально, в феврале 1943 года советские победы на юге вновь убедили Сталина, что Жуков прав.

 

 

ДОСТИЖЕНИЯ «УРАНА» И МЕТАМОРФОЗА «САТУРНА»
ТРИУМФ ВАСИЛЕВСКОГО

Пока проваливалась операция «Марс», а войска Западного и Калининского фронтов Жукова сражались и гибли за Ржевский выступ, под предводительством генерала Василевского на юге Красная Армия одерживала одну победу за другой. К тому времени, как орудия Жукова открыли огонь у Вазузы, близ Белого и Ржева, бронетанковый авангард Юго-Западного и Сталинградского фронтов Василевского уже соединился на Дону, под Калачом, замкнув кольцо и захватив в «котёл» 300 тысяч злополучных немцев и румын. Успех операции «Уран» Василевского удивил даже тех, кто её разработал, — окружённые вражеские соединения оказались настолько крупными, что превзошли самые смелые ожидания. За несколько дней Василевскому и командующим его фронта предстояло обдумать сразу две задачи: как уничтожить войска противника, окружённые в Сталинграде, и одновременно приступить к операции «Сатурн», чтобы развить успех.
Советские командиры не привыкли иметь дело с успешными наступлениями. До сих пор только однажды, под Москвой в январе 1942 года, им представился случай превратить оперативную победу в стратегическую. Под Москвой Красная армия попыталась воспользоваться победами, одержанными в ходе отчаянного декабрьского контрнаступления. Советское наступательное планирование на протяжении всего контрнаступления под Москвой было поспешным, наступательная тактика — непродуманной. Во время январского контрнаступления одного боевого темпа в сочетании с тщательным планированием хватило советским войскам, чтобы продвинуться далеко на запад, к Вязьме и Смоленску. В битве за Москву Жуков запланировал дальнейшие операции ещё до завершения текущих, ставя перед собой грандиозные и недосягаемые цели. В ноябре 1942 года Ржевский выступ стал безмолвным свидетелем зимних поражений Жукова. Поэтому осенью 1942 года Ставка, Жуков, Василевский и подчинённые командиры планировали операции «Марс», «Уран», «Юпитер» и «Сатурн» гораздо тщательнее, чтобы избежать повторения прошлогодних неудач и обеспечить успех дальнейших операций. Тем не менее победы были ещё в новинку, Ставке и её членам ещё только предстояло научиться удерживать эти победы и развивать успех. Такую возможность предоставило победное завершение операции «Уран».
При непосредственном участии Ставки в начале декабря генерал Василевский готовился к уничтожению окружённых в Сталинграде войск противника (операция «Кольцо») и одновременно разрабатывал операцию «Сатурн». Для этого Ставка перебросила 2-ю гвардейскую армию генерала Малиновского из-под Тамбова на юг. Первоочередной задачей армии Малиновского было развивать успех операции «Сатурн». Армии предстояло проникнуть в глубь немецкой обороны, захватить Ростов, отрезать немецкие группы армий «А» и «Б» у излучины Дона и на Кавказе. Но едва армия Малиновского прибыла в район Сталинграда, обстановка вновь изменилась. Первая попытка Василевского уничтожить противника в «котле» провалилась: окружённые войска оказались более многочисленными, чем ожидалось. Немцы осложнили задачу Василевского, отправив собранные войска на подмогу своим товарищам, в осаждённый Сталинград.
В ответ на это стремительное изменение ситуации Василевский в оперативном порядке откорректировал планы. Поначалу он собирался с помощью мощной армии Малиновского снизить численность войск противника в «котле». Но когда немцы предприняли серьёзную попытку освободить войска, окружённые в Сталинграде, и начали прорываться к ним с юго-запада, Василевский бросил армию Малиновского в бой с наступающими немцами. Из-за этих решений операция «Сатурн» лишилась самого важного компонента, и Василевскому пришлось сократить её масштабы, довольствоваться «Малым Сатурном». Если операция «Сатурн» была задумана как глубокий рассекающий удар в среднем течении Дона, на Ростов, с последующим окружением всех немецких войск у излучины реки Дон и на Кавказе, то «Малый Сатурн» не предусматривал таких колоссальных задач. Он включал неглубокий удар в среднем течении Дона, охват и уничтожение итальянских и немецких подразделений в этом секторе, а также предотвращение повторной попытки немцев прорваться к Сталинграду с запада.
В середине декабря, пока Жуков изо всех сил старался спасти уже обречённую операцию «Марс», армии Василевского нанесли удар в южном направлении, форсировали Дон, сокрушили итальянскую 8-ю армию и положили конец попыткам противника разорвать сталинградское кольцо с запада. В то же время мощная 2-я гвардейская армия генерала Малиновского присоединилась к Сталинградскому фронту и отразила попытку немцев подойти к городу с юго-запада, а также начала оттеснять их к Ростову. К концу месяца немецкие войска к югу от Дона и на Кавказе потоком текли на запад и на север, к Ростову и реке Северный Донец, а советские армии преследовали их по пятам. И, что ещё важнее, участь немецкой 6-й армии, окружённой в Сталинграде, была решена. 2 февраля 1943 года она, наконец, капитулировала.
Пока шло уничтожение немецкой 6-й армии в ходе операции «Кольцо», Василевский и Ставка руководили рядом последовательных операций, угрожая разрушить всю немецкую оборону на юге. Целью наступлений было разгромить новую немецкую группу армий «Дон» и уничтожить группу армий «А», в то время осуществлявшую опасный и поспешный отход с открытых противнику позиций на Кавказе. В январе 1943 года советский Воронежский фронт, усиленный 3-й танковой армией, переброшенной с севера, и присоединившийся к нему Брянский фронт осуществили Острогожске-Россошанскую и Воронеже— Касторненскую операции. В ходе этих наспех спланированных операций советские войска разгромили 2-ю венгерскую и 2-ю немецкую армии, очистили от противника западный берег Дона и начали стремительное наступление на запад, к Курску и Харькову. Одновременно Юго-Западный и Южный фронты начали теснить немцев к Ворошиловграду на реке Северный Донец и к Ростову-на-Дону, освободили последний и приготовились к дальнейшим действиям в Донбассе.
В тот момент Василевский и Ставка спешно разрабатывали два дополнительных крупных удара с целью развития январских успехов. На этот раз целью советского командования было уничтожение всех немецких войск в Донбассе, а именно группы армий «Юг» (бывшей группы армий «Дон», переданной под командование генерала Эриха фон Манштейна). Первая из этих широкомасштабных операций, носящая кодовое название «Скачок», была задумана как триумфальный советский марш от Донбасса до Днепра и Азовского моря. Вторая операция, под кодовым названием «Звезда», имела целью взятие Харькова, прорыв к Запорожью на Днепре и защиту северного фланга войск, участвующих в операции «Скачок». Вместе взятые, эти две операции должны были стать решающим финалом советской зимней кампании. Но по мере их успешного развития в начале февраля упущенные возможности операции «Марс» и неуёмное стремление Жукова уничтожить группу армий «Центр» оказали огромное влияние на решения, принимаемые Ставкой, и окончательный исход зимней кампании советских войск.

 

 

СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ «МАРСА»

На протяжении января и начала февраля 1943 года генерал Жуков, напоминая об уроне, нанесённом его войсками немецкой группе армий «Центр», и указывая на уязвимость противника на Ржевском выступе, упорно требовал возобновить наступательные действия на Центральном фронте. Поначалу Сталин решительно сопротивлялся, но в конце января ряд беспрецедентных побед генерала Василевского на юге наконец предоставил Жукову возможность, которую он так долго ждал. Когда войска советских Брянского и Воронежского фронтов выдвинулись от Дона на запад, серьёзно тесня пострадавшую немецкую 2-ю армию, Жуков заявил: поскольку противник в этом регионе слаб, следует включить Курск в длинный список целей зимней кампании. В свете почти неограниченных успехов Советской армии Ставке было нечего возразить. 26 января Воронежский фронт получил приказ Ставки взять Курск и продолжать наступление на Харьков.
В тот момент, после значительных побед, Василевский тоже был заражён оптимизмом Жукова. В начале февраля советские войска приближались к Курску и Харькову, прорвав огромную брешь в немецкой обороне Донбасса. Мало того, 2 февраля отстояли Сталинград, и теперь все или почти все шесть армий Донского фронта генерал-полковника К. К. Рокоссовского, воевавших под Сталинградом, могли быть брошены в бой в другом месте. Убеждённость Жукова, что его Западный и Калининский фронты должны сыграть решающую роль в зимней кампании, явные успехи фронтов Василевского и доступность мощного Донского фронта Рокоссовского побудили Ставку вновь пересмотреть планы. На этот раз, вспомнив об упущенных возможностях операции «Марс», Сталин и Ставка учли рекомендации Жукова, а Василевский одобрил новый план потому, что его фронтам в этом плане была отведена ключевая роль.
Новый переработанный стратегический план включал крупную трёхэтапную стратегическую операцию (кодовое название неизвестно), добавленную к уже существующему плану кампании. На первом этапе Брянский фронт и левое крыло Западного фронта, вскоре усиленные Центральным фронтом (переименованный Донской фронт Рокоссовского), должны были атаковать с севера от Орла и со стороны Курска, чтобы разгромить 2-ю и 2-ю танковую армии противника под Орлом. Далее, на втором и третьем этапах операции, Калининский фронт Жукова и остатки Западного фронта двинутся в наступление с запада, через Велиж, и со стороны Кирова, чтобы взять в кольцо всю немецкую группировку в районе Ржев-Вязьма и соединиться с развивающими успех войсками Центрального фронта близ Смоленска. Этот грандиозный план, который должен был начаться 12 февраля наступлением на Орёл и продолжать развиваться 15 февраля, после введения в бой Центрального фронта Рокоссовского, олицетворял мечты Жукова и осуществление его навязчивой идеи. В сущности, предстояло повторение операций «Марс» и «Юпитер», только в более крупных масштабах, совместно с победоносными войсками Василевского.
Однако, как и в ноябре-декабре 1942 года, эта амбициозная попытка осуществить нереализованные задачи операций «Марс» и «Юпитер» провалилась по тем же причинам. Заразительный оптимизм Жукова подгонял на этот раз не только Ставку, но и Василевского; это была попытка добиться слишком многого слишком малой ценой. Настойчивое продвижение советских войск в район Донбасса и к западу от Харькова приостановилось, штурм Орла армиями Западного и Брянского фронтов перерос в кровопролитные сражения, а Центральный фронт Рокоссовского ввиду транспортных задержек вступил в действия с опозданием и постепенно. Передовые части Рокоссовского вклинились в глубь немецкой обороны к западу от Курска, но в то же время генерал фон Манштейн организовал и осуществил блистательное контрнаступление на участке чрезмерно растянутого Юго-Западного фронта Василевского в Донбассе. Вскоре после этого, когда авангард Рокоссовского уже приближался к реке Десне близ Новгорода-Северского, продвинувшись дальше всех советских войск, участвовавших в зимней кампании, фон Манштейн нанёс удар на участке Воронежского фронта и отбросил его за Харьков. Ставка, напуганная триумфальным маршем фон Манштейна на север, перебросила стратегические армии из сектора Рокоссовского, чтобы остановить фон Манштейна, и наступление Рокоссовского прекратилось. Вместе с ним рухнул и спланированный Жуковым третий этап операции, целью которого были захват Смоленска и уничтожение немецкой группы армий «Центр». Неслучайно это важное поражение советских войск, особенно в контексте более известных и примечательных операций в Донбассе, также замалчивалось и в целом было забыто.
Географическим наследием провалившегося наступления февраля-марта 1943 года стало появление Курского выступа в центре участка Восточного фронта. В немалой степени этот знаменитый выступ был косвенным следствием неудачной операции «Марс». Он указывал на одержимость Жукова и был безмолвным свидетелем его надежд, которые операция «Марс» не оправдала. Жукову пришлось ещё несколько месяцев ждать шанса отомстить немецкой группе армий «Центр». Это случилось под Курском в июле 1943 года.

 

 

РЕПУТАЦИИ БОГОВ И ЛЮДЕЙ
ИСТОРИЯ И БОГИ: ИСТОРИОГРАФИЯ «МАРСА»

На протяжении десятилетий после Великой Отечественной войны самым глубоким, искренним и повсеместным высказыванием уцелевших поколений русских было «Никто не забыт, ничто не забыто». Ни с чем не сравнимые страдания, причинённые советскому народу немецкими захватчиками, а зачастую и собственным правительством, требовали, чтобы эти слова были не просто кратким и вездесущим лозунгом, начертанным на знамёнах, напечатанным в книгах и выгравированным на юбилейных монетах. Ничто не должно быть забыто по весомым причинам, в первую очередь, из-за тягот, выпавших на долю Красной армии. Но как ни парадоксально, многие поражения армии и десятки тысяч солдат, погибших по вине этих поражений, оказались, по сути дела, забытыми. Правительство, на совести которого были эти бойни, в корыстных интересах сочло необходимым умалчивать о поражениях, зато подчёркивать значение общей исторической победы советского народа и социализма, который эта победа олицетворяла. Советскому Союзу пришлось признать катастрофические поражения Красной армии в 1941 году и летом 1942 года, поскольку о них во всеуслышание говорили немцы и скрыть эти заявления от общественности было невозможно. Но после сталинградского наступления в ноябре 1942 года расстановка сил изменилась, а вместе с ней — и воинская удача, и достоверность советской истории. Период с 1942 года и до конца войны в советских источниках изображается как непрерывный марш прямиком к победе. Конечно, случались и неудачи, операции прекращались, время от времени немцы предпринимали контрудары и контратаки и даже кое-где добивались успеха. Но, несмотря на эти досадные единичные случаи, марш на Берлин неумолимо продолжался и завершился полным уничтожением вермахта и Гитлера. На этой военно-исторической мозаике имелись немногочисленные пятна, но лишь потому, что так пожелали советские историки.
Предъявленный обществу фасад советской историографии был в лучшем случае частично достоверным, а в худшем представлял собой комбинацию полуправды и лжи. В истории любой войны победы чередуются с частыми и досадными поражениями. Так было и с Красной Армией. Дорогостоящая «учёба», которая началась для неё в 1941 году и продолжалась в 1942-м, в 1943 году не закончилась. «Учебные поражения» случались даже в условиях многочисленных побед 1943, 1944 и 1945 годов. В период с 1943 по 1945 год, пока общественность радовалась победам под Сталинградом, Курском, в Белоруссии и Берлине, а также сотням других крупных и малых военных операций, политическое и военное руководство СССР почти не сообщало о поражениях, которые могли бы опечалить народ или подвергнуться анализу историков. Словно для того, чтобы удовлетворить нездоровое любопытство публики и историков, а также сохранить толику достоверности, в 60-х годах советские власти обнародовали сведения о катастрофе, разразившейся под Харьковом в мае 1942 года. Но разглашённые сведения были настолько поверхностными, что Харьковская операция стала своего рода «потёмкинской деревней» или громоотводом по вопросу о поражениях Советской армии.
Однако именно в период якобы неумолимого победного марша 1943–1945 годов Красная армия потерпела немало неудач, в том числе значительных. Те из них, которые не удалось скрыть, обычно объясняли диверсиями или всячески занижали их реальное значение. В число этих провалившихся крупных операций попало первое наступление на Курск в феврале-марте 1943 года, Белорусские операции осени 1943-го и зимы 1944 года, операция, проведённая в Восточной Пруссии в октябре 1944 года, и многочисленные наступательные операции, имеющие менее значительные последствия. Все они были порождениями чрезмерной амбициозности Ставки. Самые значительные из этих провальных операций — «Марс» генерала Жукова и прекращённый «Юпитер».
Само название «операция „Марс“» кануло в Лету, всплывая на поверхность только в виде обособленного и лишь частично объяснённого названия на карте и в официальных исторических материалах. Название операции редко упоминается в немногочисленных источниках, будь то мемуары, истории подразделений или даже засекреченные отчёты советского Генштаба. Только в советских и немецких военных архивах и отдельных немецких донесениях описаны истинные цели, размах и значение операции. Под официальным названием «Ржевско-Сычевской наступательной операции» «Марс» описан в нескольких советских источниках, но ни в одном из них полезные детали не приводятся. В некоторых советских материалах рассматриваются действия конкретных подразделений, участвовавших в операции. Но эти детали вырваны из контекста, операция при этом не обозначена ни официальным, ни кодовым названием: об отваге, искусстве и выносливости подразделений и командиров говорится без ссылок на саму операцию.
Жуков в мемуарах мимоходом упоминает «Марс» в связи со Сталинградской операцией, но умалчивает о кодовом названии. Посвящённые «Марсу» несколько абзацев лишь частично приоткрывают истину, причём операция рассматривается как диверсионная, с целью отвлечения немецких резервов от более крупной и значительной Сталинградской. Мнение командующих двух других советских фронтов осталось неизвестным. Генерал Пуркаев не оставил мемуаров, а генерал Конев начал описание событий с удобного момента— января 1943 года. Никто из командиров армий, участвовавших в операции «Марс», не писал воспоминаний. В единственной в своём роде истории 31-й армии, задействованной в операции, этот период пропущен полностью. Отдельные упоминания об операции встречаются в историях корпусов, дивизий и бригад.
Генерал М.Е. Катуков, в дальнейшем — командир 1-й танковой армии, и его соратники, полковники А.Х. Бабаджанян и Д.А. Драгунский, лишь мимоходом поднимают вопрос об операции. Катуков кратко пишет: «25 ноября Калининский и Западный фронты начали операцию подо Ржевом и Сычевкой». Самые подробные из советских мемуаров — воспоминания генералов М.Д. Соломатина и А.Л. Гетмана, а также история 5-го танкового корпуса. Соломатин подробно повествует об участии в операции 1-го механизированного корпуса; книга, изданная в период «хрущёвской оттепели», соответствует принятому тогда духу гласности. В мемуарах Гетмана и истории 5-го танкового корпуса (порождениях очередного, горбачёвского, периода гласности) описаны конкретные действия 6-го и 5-го танковых корпусов, но не представлен общий контекст операции. Все эти материалы были написаны либо при Хрущёве, либо в конце 80-х годов, когда в моду вошла историческая откровенность. Но, несмотря на скромные усилия этих немногочисленных авторов, подлинная история операции «Марс» так и не появилась в советских публикациях.
Советские и русские историки замалчивали операцию «Марс», а тем временем немецкие материалы живописали историю операции — правда, без упоминания кодового названия, колоссальных масштабов и возможных последствий. То же самое относится и к ранее засекреченным советским документам, хотя большинство деталей операции по-прежнему погребено в архивах. Только в историях немецких дивизий, в оперативных сводках и тысячах подлинных советских архивных документов и материалов Генштаба Советской Армии операция «Марс» оживает. Более чем через пятьдесят лет после этих трёх недель беспрецедентной бойни наконец-то появилась возможность рассказать о судьбе сотен тысяч сражавшихся и погибших советских и немецких солдат.

 

 

«МАРС» В ГАЛАКТИКЕ ОПЕРАЦИЙ

Те немногие источники, которые упоминали об операции «Марс» в числе прочих операций, предпринятых Ставкой в конце 1942 года, рассматривали её исключительно как ловкий отвлекающий манёвр. Согласно официальной версии, которой придерживались Жуков и большинство менее высокопоставленных советских военачальников, операция «Марс» была осуществлена в конце ноября и начале декабря, чтобы помешать немецким резервам Центрального фронта усилить немецкие войска на юге Советского Союза. По мнению всех сторонников этой версии, «Марс» внёс свой вклад в советскую победу под Сталинградом и уже этим был оправдан. Эти аргументы — в лучшем случае отговорки, в худшем — откровенная ложь. Если судить по временным рамкам, масштабу, размаху, ожиданиям и последствиям, Ставка ставила операцию «Марс» по значимости в один ряд с «Ураном», если не выше его.
Вопреки официальным заявлениям Жукова, планирование операции «Марс» завершилось к 1 октября, а приступить к операции советские войска должны были 12 октября 1942 года. Из-за непогоды и транспортных проблем начало операции перенесли сперва на 28 октября, потом на 25 ноября. Согласно первоначальным планам, «Марс» предстояло завершить до начала «Урана», а последний должен был помешать немецкому командованию устранить урон, нанесённый немецким войскам на направлении Москва-Берлин в стратегически важном центральном секторе. Но как только начало пришлось перенести на ноябрь, Ставка сочла, что «Марс» выиграет благодаря отвлекающему южному (сталинградскому) удару, поскольку оперативные немецкие резервы наверняка будут переброшены из центра на юг России, в регионы, оказавшиеся под угрозой.
Цели операции «Марс» были стратегическими по масштабам и по значимости ни на йоту не уступали целям операции «Уран». В ходе операции «Марс» более половины войск Калининского и Западного фронтов должны были охватить Ржевский выступ и уничтожить единственную немецкую армию — 9-ю. В последующей операции «Юпитер» оставшимся силам двух, фронтов предстояло сокрушить большую часть целой группы армий противника, группы «Центр». Основными целями операций были Сычевка, Вязьма и Смоленск, расположенные на тактической, оперативной и стратегической глубине в немецком тылу. Подобные цели преследовала и операция «Уран»: половина войск трёх меньших по размерам фронтов (Юго-Западного, Донского и Сталинградского) должны были окружить войска противника в районе Сталинграда и уничтожить единственную немецкую армию — 6-ю. В ходе последующей операции «Сатурн» все войска трёх фронтов были брошены на уничтожение немецкой группы армий «Б». Основные цели «Урана» и «Сатурна» — Сталинград, Морозовск и Ростов на тактической, оперативной и стратегической глубине в немецком тылу.
Виды и численность войск, участвовавших в операциях-близнецах, мало чем отличались. В ноябре 1942 года силы Калининского и Западного фронтов, а также Московской зоны обороны насчитывали 1890 тысяч человек, 24 682 пулемёта и миномёта, 3375 танков и самоходных установок и 1463 самолёта. В операцию «Марс» Жуков ввёл около 668 тысяч человек и почти 2000 танков (для нанесения основных ударов), а ещё 415 тысяч человек и 1265 танков держал наготове для «Юпитера». В операцию «Уран» Василевский ввёл около 700 тысяч человек и 1400 танков, а в изменённой операции «Сатурн» задействовал ещё 400 тысяч человек и 1200 танков.
Без учёта наступления на Великие Луки, разработанного для поддержания операции «Марс», два фронта Жукова задействовали в наступлении семь армий (41-ю, 22-ю, 39-ю, 30-ю, 31-ю, 20-ю и 29-ю) и три фронта Василевского — тоже семь (5-ю танковую, 21-ю, 65-ю, 24-ю, 64-ю, 57-ю и 51-ю). Следовательно, в операции «Марс» участвовали силы, равные по численности 36,5 советских дивизий, а в операции «Уран» — 34,5. Чтобы поддержать операцию «Марс», Жуков ввёл в бой шесть подвижных корпусов (1-й и 3-й механизированные, 5-й, 6-й, 8-й танковые и 2-й гвардейский кавалерийский, а также седьмой — под Великими Луками), в то время как Василевский, для поддержки «Урана» — восемь (1-й, 4-й, 13-й, 16-й, 26-й танковые, 4-й механизированный, 4-й и 8-й кавалерийские). В пересчёте на подвижные бригады, Жуков задействовал 39 таких бригад, а Василевский — 33. Что касается артиллерийской и инженерной поддержки, Жуков обеспечил «Марсу» поддержку 48 артиллерийских полков, 21 противотанкового полка, 15 зенитных полков и 21 сапёрного батальона, а Василевский «Урану» — поддержку 54 артиллерийских полков, 34 противотанковых полков, 21 зенитного полка и 29 сапёрных батальонов. Таким образом, по составу войск и их численности эти две операции примерно равноценны.
Что касается сравнительной репутации командиров, участвовавших в операциях, «Марс» получил свою долю уже признанных и будущих знаменитостей, даже если принять во внимание разрушенные в ходе операции репутации и карьеры. Наиболее уважаемый советский военачальник генерал Жуков командовал операцией и благодаря поддержке политического руководства и историков сохранил титул самого прославленного из командующих времён войны. Генералы Пуркаев и Конев как были, так и остались выдающимися командующими фронтами. Репутация и положение Конева даже изменились к лучшему на оставшийся период войны. Большинство участвовавших в операции командиров впоследствии были преданы забвению, хотя и были выбраны именно за опыт и отвагу. В операции «Марс» принимали участие лучшие из командиров подвижных сил Красной армии, в том числе танкисты самого высокого ранга — генералы Катуков, Гетман и Соломатин, а также восходящая звезда кавалерии генерал Крюков.
Потенциальное стратегическое значение операции «Марс» было равнозначно или даже превосходило стратегическое значение «Урана». В ноябре 1942 года Ржевский выступ представлял собой вершину передовых позиций немецких войск на востоке, менее чем в 200 километрах от Москвы. С точки зрения стратегов из Ставки, скопление войск противника на выступе представляло для Москвы реальную угрозу. Чтобы устранить её, требовалось ликвидировать сам выступ и вместе с ним — самые мощные немецкие группы армий. Но что ещё важнее, победа в операции «Марс» должна была помочь советским войскам выдвинуться на запад в стратегически важном секторе фронта, по кратчайшему пути из Москвы в Берлин. С другой стороны, Сталинград гораздо удалённое от Москвы, и если победа немцев могла облегчить им рывок к природным богатствам Кавказа, уже к октябрю 1942 года стало ясно, что и наступление немцев со стороны Сталинграда, и кавказский удар «выдохлись». Даже если операция «Уран» завершится победой, последующие операции с целью изгнания немцев с юга России неизбежно будут затяжными. Ставка рассудила, что победа на центральном участке наверняка приблизит поражение противника и на юге, и в то же время позволит сэкономить время и ресурсы — в отличие от возобновляющихся широкомасштабных операций на удалённых участках, куда едва доходили транспортные артерии. Короче говоря, стратегические вопросы оказалось удобнее решать в том секторе, где легче ввести в бой войска и где стратегическая выгода побед будет более очевидна.
И последнее мерило значения операции «Марс» в сравнении с операцией «Уран» — человеческие и материальные затраты. Затри недели операции «Марс» войска Жукова потеряли около 100 тысяч солдат убитыми и пропавшими без вести и 235 тысяч ранеными. С другой стороны, фронты Василевского на всем протяжении операции (с 19 ноября 1942 года по 2 февраля 1943 года) лишились 154 885 человек убитыми и пропавшими без вести и 330 892 человека ранеными. Кроме того, войска Жукова потеряли свыше 1600 танков — больше, чем Василевский в операции «Уран» (1400 танков). Эти катастрофические потери, сравнимые с потерями лишь нескольких советских наступательных операций, позволяют понять, почему советские войска на западном направлении в дальнейшем с таким трудом возобновили успешные наступательные операции.
И, наконец, масштабы, размах, стратегическое значение и последствия операции «Марс» соответствовали ситуации, в которой очутились бы военачальники союзных сил, если бы операция «Оверлорд» (высадка в Нормандии) провалилась. Если предположить, что Жуков прав и что операция «Марс» задумывалась как отвлекающий манёвр, ясно, что в этом случае она не была бы такой масштабной, значительной, её не осуществили бы так неумело и такой дорогой ценой.

 

 

ИСТОРИЯ И КОМАНДИРЫ

Сражения и смерть погубили репутацию и карьеру многих советских командиров, участвовавших в операции «Марс». Но других спасла искажённая история и капризы тоталитарной политической системы. Потерпевшие поражение командиры фронта оставались невредимыми, если Сталин и Ставка по каким-то причинам решали пощадить их репутацию и карьеру. На заключительных этапах войны Г.К. Жуков пользовался славой выдающегося заместителя Верховного Главнокомандующего, главного координатора Ставки и победоносного командира фронта. К концу войны любимец Сталина стал самым знаменитым командиром Красной Армии в годы Великой Отечественной войны, кумиром советской, а позднее и русской военной истории. Вскоре после войны подозрительный Сталин на время предал Жукова забвению. После смерти Сталина Жуков занимал пост министра обороны, пока в 1957 году его не сместил не менее подозрительный Хрущёв.
Командующий Западным фронтом И.С. Конев, также, по мнению Сталина, сочетавший бойцовские качества с политической благонадёжностью, командовал фронтом до конца войны. После командования победоносным Степным фронтом под Курском он возглавил прославленный 1-й Украинский фронт в тяжёлых, но успешных сражениях на территории Украины и Польши. В апреле 1945 года он разделил с Жуковым, к тому времени превратившимся в конкурента, славу покорителя Берлина. За службу в годы войны и в знак признания политической благонадёжности после войны Конева назначили командующим советской центральной группой войск в Австрии и сухопутными войсками стран Варшавского договора и, наконец, командующим советской группой войск в Германии. Командующий Калининским фронтом М.А. Пуркаев пережил поражение «Марса» и продолжал командовать фронтом, хотя и далеко от Ржева. В апреле 1943 года Сталин отдал под его командование 1-й Дальневосточный фронт, а в августе 1945 года Пуркаев возглавил 2-й Дальневосточный фронт в ходе массированной Маньчжурской операции против японцев.
Командующим армиями, задействованными в операции «Марс», не так повезло: Г.Ф. Тарасов (41-я армия), В.А. Юшкевич (22-я армия), Н.И. Кирюхин (20-я армия) и Е.П. Журавлев (29-я армия) были отстранены от командования Ещё в ходе операции или вскоре после неё. Позднее Тарасову отдали только что сформированную 70-ю армию и задействовали её в неудачном наступлении Рокоссовского в феврале-марте 1943 года, после чего Тарасова вновь сместили с поста. Тарасов погиб в Венгрии 19 октября 1944 года, будучи безвестным заместителем командующего 53-й армии 2-го Украинского фронта (66). Юшкевич отделался легче. По-видимому, раненный в декабре 1942 года, он вернулся на пост командующего 22-й армией в апреле 1943 года и возглавлял её и 3-ю ударную армию до августа 1944 года. В конце 1944 года он стал командующим преобразованного Одесского военного округа и закончил войну в чине генерал-полковника.
Командующий неудачливой 20-й армией Н.И. Кирюхин также был предан забвению: в конце войны он служил заместителем командующего 38-й армией. А.И. Зыгин командовал 39-й армией до тех пор, пока в сентябре 1943 года не был назначен командующим 4-й гвардейской армией. Он погиб в бою на Днепре 27 сентября 1943 года. Е.П. Журавлев был смещён с поста командующего соседней 29-й армии в январе 1943 года, позднее командовал поочерёдно 53-й, 68-й, 21-й и 18-й армиями. С декабря 1944 года он служил в разных штабах Красной армии и в Комиссариате Обороны.
В.Я. Колпакчи командовал до апреля 1943 года 30-й армией, а затем до конца войны — 63-й и 69-й армиями. Пик его славы пришёлся на 1945 год, когда ему присвоили звание Героя Советского Союза за действия армии в Висло-Одерской операции. После участия во взятии Берлина Колпакчи командовал несколькими советскими военными округами в послевоенные годы и погиб в авиакатастрофе в 1961 году. Командующий 31-й армией B.C. Поленов, войска которого так и не сумели прорвать немецкую оборону, в феврале 1943 года принял командование 5-й армией, а во время действий в Польше возглавлял 47-ю армию. Он закончил войну в чине командира корпуса, впоследствии командовал несколькими военными округами. Никто из командующих армиями Жукова, участвовавшими в операции «Марс», не сумел прославиться и не написал выдающихся мемуаров.
По сравнению с командирами Жукова подо Ржевом, командующие армиями и фронта Василевского заметно преуспели. Командующий Юго-Западным фронтом Н.Ф. Ватутин в ходе Курской операции и в 1944 году осуществлял командование Воронежским и 1-м Украинским фронтами, пока не был убит украинскими партизанами незадолго до начала решающей операции по изгнанию немецких войск с территории Украины. После смерти Ватутина командование его фронтом принял Жуков, в том числе и во время успешной операции. К.К. Рокоссовский, командовавший Донским фронтом под Сталинградом, впоследствии и вплоть до Берлинской операции командовал рядом фронтов. А. И. Еременко (Сталинградский фронт) остался на уровне командующего фронтом в Балтийском регионе. Командующие армиями П.Л. Романенко (5-я танковая), П. И. Батов (65-я), И.М. Чистяков (21-я), В.И. Чуйков (62-я), М.С. Шумилов (64-я) и другие продолжали служить на том же уровне или выше всю войну, победа в операции «Уран» благоприятно отразилась на их карьере. Большинство покрыли себя вечной славой, почти все написали известные мемуары.
Армии, участвовавшие в операции «Марс», постигла разная участь — в основном из-за тяжёлых потерь, понесённых в ходе действий. Две основных ударных армии, 41-я и 20-я, больше никогда не принимали участия в крупных наступлениях. В марте 1943 года номер 41-й армии исчез из боевых порядков Красной армии. её расформировали, пополнив солдатами 39-ю и 43-ю армии, а штабу придали подразделения нового Резервного фронта.
20-я армия до апреля 1944 года оставалась во втором эшелоне фронта или в резерве Ставки, потом тоже была расформирована. В январе 1943 года Ставка передала несколько уцелевших формирований 29-й армии 5-й и 33-й армиям, а штаб со всем персоналом — только что сформированной 1-й танковой армии. Вскоре после операции «Марс» 22-я армия была передана под командование Северо-Западного фронта и вместе с ним (и со 2-м Балтийским) участвовала в боях во второстепенных секторах до конца войны. Менее пострадавшая 30-я армия была в апреле 1943 года преобразована в новую 10-ю гвардейскую. Только 31-я армия сохранилась до конца войны, действуя на направлении Москва-Варшава-Берлин. Из всех участников операции «Марс» только у неё была своя история (хотя и без упоминаний об операции).
Армии Василевского были щедро награждены за операцию «Уран». Шесть армий (63-я, 21-я, 24-я, 66-я, 62-я и 64-я) получили статус гвардейских вскоре после Сталинградской операции, а седьмая, 5-я танковая, была с запозданием преобразована в 1-ю гвардейскую танковую армию после того, как в ходе операции «Уран» понесла огромные потери под Харьковом в марте 1943 года. Успехи всех шести армий подробно изложены в соответствующих историях.
Советские командующие корпусами, участвовавшими в операции «Марс», удостоились лучшей участи, чем командующие армиями, — особенно главы подвижных корпусов. Вероятно, это произошло потому, что командующие корпусами либо действовали лучше, либо были защищены от критики командующими армиями, которые и стали всеобщими козлами отпущения. Командир конно-механизированной группы 20-й армии и 2-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал В.В. Крюков командовал своим корпусом до конца войны. Он дослужился до генерал-лейтенанта и в апреле за действия в Польше был удостоен звания Героя Советского Союза. Генерал М.Е. Катуков принял командование только что образованной 1-й танковой армией в январе 1943 года и продолжал командовать ею всю войну. К концу войны Катуков стал одним из самых выдающихся и опытных командиров танковых соединений Красной армии, его армия получила статус гвардейской. Генерал А.П. Гетман, командующий 6-м танковым корпусом (но не участвовавший в операции «Марс»), снискал славу одного из самых видных командиров танковых корпусов Красной армии. Своим корпусом, переименованным в 11-й гвардейский танковый, входящим в состав танковой армии Катукова, он командовал в ходе ключевых операций на завершающих этапах войны и при взятии Берлина. Генерал М.Д. Соломатин также всю войну командовал 1-м механизированным корпусом — сначала отдельным, а позднее, под Берлином, подчинённым 2-й гвардейской танковой армии. Катуков, Гетман и Соломатин подробно и точно описали действия своих формирований во время войны.
Генерал-майор К.А. Семенченко, командующий 5-м танковым корпусом, удостоенный звания Героя Советского Союза в 1941 году, в период командования 19-й танковой дивизией 22-го механизированного корпуса, продержался на своём посту всю войну и в 1947 году попал в резервные войска. Те командиры дивизий и бригад, которые уцелели в операции «Марс», а также те, кто дожил до конца войны, подобно полковникам Дремову и Бабаджаняну, покрыли себя вечной славой.
Репутация многих советских командиров пострадала, а их немецкие противники продолжали преуспевать вплоть до смерти в бою или всеобщей капитуляции. Командир 9-й армии генерал Модель приобрёл славу опытного военачальника, командовал группами армий «Север», «Юг» и, наконец, после поражения группы армий «Центр» в июне и июле 1944 года возглавил и эту группу. Модель прославился тем, что отогнал русские войска от ворот Варшавы в августе 1944 года. Он продолжал командовать Западным фронтом, пока весной 1945 года в Руре не попал в окружение к американским войскам. Не утратив надменности, Модель покончил с собой, лишь бы не попасть в плен.
Командир 39-го танкового корпуса Моделя, фон Арним, был смещён с поста 1 декабря 1942 года и переведён в Северную Африку. Там он вошёл в историю, сдав американцам и британцам остатки немецких и итальянских войск. Генерал Йозеф фон Гарпе, командир 41-го танкового корпуса, дослужился до генерал-полковника и командующего группой армий «А». Гитлер сместил фон Гарпе с поста командира группы армий в разгар Висло-Одерской операции в январе 1945 года. Командир 23-го армейского корпуса генерал Карл Гильперт закончил войну в чине генерал-полковника, командующего группой армий «Курляндия», в конце войны окружённой советскими войсками к западу от Риги. Генерал Максимилиан фон Фреттер-Пико, 30-й корпус которого спас немецкие войска, осаждённые в Белом, вскоре был направлен на юг — сдерживать поток советских войск, хлынувших на запад от Сталинграда. К концу 1944 года он командовал немецкой 6-й армией в Венгрии.
История операции «Марс» исправно служила своему хозяину — советскому государству. Что было важно помнить, то помнили, несущественное — забыли. Сталин спас от позора тех командиров, которые, по его мнению, ещё могли внести ценный вклад в победу. Исполняя приказ, советские историки писали и переписывали историю, оберегая репутации этих военачальников. К несчастью, идеология и необходимость не требовали спасения многих командиров ниже уровня командира фронта.

 

 

ИСТОРИЯ И ПАВШИЕ

Увы, особенно жестоко судьба обошлась с младшими офицерами Красной Армии, с сержантским составом и рядовыми, которые погибли или были ранены в операции «Марс» или пережили её — впрочем, для судьбы это обычное явление. Словно не удовлетворившись множеством погибших и раненых, страна совершила величайшую несправедливость по отношению к ним: пренебрегла принесёнными в жертву десятками тысяч людей, которые пали на поле боя и были забыты теми, кто выжил. В память об этих сражениях и страданиях не было воздвигнуто ни обелисков, ни монументов, история стёрла память о великом, но тщетном подвиге. Молчание мёртвых не избавило их от позора, а живые хранили воспоминания так же безмолвно. На протяжении пятидесяти лет поколение уцелевших не имело возможности открыто говорить и читать об операциях, в которых они участвовали, и при этом видело, как сотни тысяч других солдат превозносят за их самоотверженный подвиг под Сталинградом.
Но история злопамятна и мстительна. Власти были не в состоянии уничтожить тысячи немецких документов и потому берегли как зеницу ока архивные материалы, касающиеся операции. Жёсткий контроль авторитарной системы не мог заставить замолчать людей, жаждущих правды. Несмотря на все происки системы, в мемуарах и историях подразделений сохранилось достаточно фрагментов истины, чтобы убедиться в достоверности немецких материалов. Сегодня, после распада Советского Союза, с операции «Марс» наконец-то был снят покров тайны. Советские архивные документы недвусмысленно подтверждают немецкие и оправдывают русских ветеранов, которые стремились поведать миру истину, несмотря на все препоны.
История вознаграждает за терпение тех, кто молчит и ждёт. Сегодня она реабилитирует всех участников операции «Марс», вспоминает все, что давно предали забвению, и наконец слышит безмолвный призыв мёртвых и мольбы забытых живых. «Марс» занял по праву принадлежащее ему место в галактике советских военных операций.

 

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10

    
  1. 5
  2. 4
  3. 3
  4. 2
  5. 1

(1 голос, в среднем: 5 из 5)

Материалы на тему