КРУПНЕЙШЕЕ ПОРАЖЕНИЕ ЖУКОВА

Вступление

военный историк, полковник Вооружённых сил США,
издатель журнала «The Journal of Slavic Military Studies».

КАТАСТРОФА КРАСНОЙ АРМИИ В ОПЕРАЦИИ «МАРС» 1942 ГОДА
Дэвид Гланц — полковник американской армии, военный историк, издатель журнала «The Journal of Slavic Military Studies». Одна из наименее известных страниц Второй мировой войны, операция «Марс», закончилась провалом поистине колоссальных масштабов. Операция, целью которой было выбить немецкую армию с плацдарма к западу от Москвы, стоила Советскому Союзу потери приблизительно 335 тысяч убитых, пропавших без вести и раненых и более 1600 танков. Однако в советской литературе эта битва вообще не упоминается: исторический разгром был упрятан послевоенной сталинской цензурой. В этой книге Дэвид Гланц представляет первый в своём роде подробный отчёт о забытой катастрофе, перечисляя основные войска и детально описывая события операции «Марс». Пользуясь материалами немецких и российских архивов, он воссоздаёт исторический контекст операции, показывая её как с точки зрения Верховного Главнокомандования, так и глазами рядовых участников. Продолжавшаяся три страшных недели операция «Марс» стала одной из самых трагических страниц советской военной истории. Реконструированные Гланцем события этого провалившегося наступления восполняют серьёзный пробел в наших знаниях о Второй мировой войне и вместе с тем заставляют задуматься о репутации признанных национальных героев.

Текст статьи

Продолжение.

КРАСНЫЙ БОГ ВОЙНЫ ОСТАНОВЛЕН

Вечером 27 ноября Жуков прибыл на передовой командный пункт Калининского фронта в Старое Бочово. Пуркаев перебрался на новый КП несколько дней назад, чтобы пристальнее следить за действиями в секторах 22-й и 41-й армий. Новый КП разместился в долине реки Обша, всего в 15 км к западу от линии фронта под Белым и в 30 км к юго-западу от долины Лучесы, где продолжались бои. Расположенный у крупного коммуникационного пути в секторе Белого, КП также имел доступ к дорогам, ведущим в сектор 22-й армии, на северо-восток, по долине реки Межа. КП состоял из ряда примитивных блиндажей, сооружённых в негустом лесу к западу от деревни Старое Бочово. Среди болотистых низменностей для КП было выбрано относительно сухое, не обледеневшее место.Мясорубка под Белым

Все утро Жуков находился на связи, пристально следя за действиями во всех секторах Западного и Калининского фронтов, целый отряд офицеров связи доставлял его сообщения и ответы на них из различных подразделений. Подобно Сталину, Жуков предпочитал внимательно наблюдать за развитием событий и лично разбираться в тактических вопросах. Жуков прекрасно понимал, что оперативный и стратегический успех зачастую зависит от тактических деталей, и нынешняя операция — не исключение. Ожесточённые сражения, продолжающиеся вокруг Ржевского выступа, были по отдельности тактическими по природе, а первоочередной задачей Жукова было преобразовать их в действия оперативного и стратегического значения. Именно поэтому Жуков и задержался на этом важном участке фронта, поэтому и назначил дневное совещание.
На совещании, продолжавшемся более двух часов, присутствовали командующий Калининским фронтом генерал Пуркаев, его начальник штаба, генерал-лейтенант М.В. Захаров, командующие 41-й и 22-й армиями генералы Тарасов и Юшкевич, представитель генерала Зыгина, командующего 39-й армией. Жуков созвал их под предлогом оценки прогресса наступления и планирования дальнейших действий. Но на самом деле Жуков собирался выяснить, какую помощь командиры могут оказать войскам генерала Кирюхина, сражающимся у Вазузы. Он сомневался в том, что частям Кирюхина хватит сил развивать наступление, зато точно знал, что наступление должно продолжаться и понимал, что это возможно только благодаря достижениям армий Пуркаева. Жуков хотел удостовериться, что армии Пуркаева действуют успешно.
Жуков начал совещание, лично рассказав о ходе операции в секторе 20-й армии. Умышленно преуменьшая трудности Кирюхина, он подчеркнул грандиозные наступательные возможности, которые представит для армий Калининского фронта разгром противника на западе Ржевского выступа. Затем он потребовал от командиров армий Пуркаева отчёта об обстановке и дальнейших планах. Генерал Тарасов, самый оптимистичный из командиров, подробно рассказал об успехах механизированного корпуса генерала Соломатина и похвалился явным успехом, достигнутым благодаря новому удару полковника Дремова восточное Белого. Тарасов был убеждён, что немецкие войска под Белым скоро будут разгромлены, и Соломатин сможет нанести удар в восточном направлении, от реки Нача к Сычевке. Все это, добавил он, наверняка ослабит сопротивление немцев на пути наступления 20-й армии. Жуков неоднократно прерывал Тарасова, напоминая ему о более общих задачах. «И, кроме того, — говорил Жуков, — позаботьтесь о защите своих флангов, поскольку в вашем секторе наверняка появятся немецкие резервы». Чтобы подчеркнуть свою мысль, Жуков привёл выдержки из свежих донесений разведки, сообщающей Ставке, что в немецком тылу усилилось движение транспорта по дорогам, ведущим из Смоленска и Духовщины к Белому. Но никакие предостережения Жукова не лишили Тарасова оптимизма.
Генерал Юшкевич из 22-й армии внешне излучал тот же оптимизм, что и Тарасов. Он доложил, что, несмотря на трудности, вызванные плохой погодой и пересечённой местностью, генерал Катуков, в конце концов, заявил о себе в долине реки Лучеса. Юшкевич изложил свои планы захвата последнего крупного немецкого опорного пункта Старухи и выразил надежду на то, что в ближайшие сорок восемь часов Катуков сумеет выйти к дороге на Оленине. Вечного скептика Жукова возмутило слово «надеюсь», и он заявил, что Катуков обязан достичь дороги в ближайшие сутки. Он воспользовался случаем, чтобы указать, чего мог бы добиться механизированный корпус Катукова, выйдя к дороге ранее. Рассматривая пути развития успеха для механизированного корпуса Катукова, Жуков заявил, что удар в северном направлении ослабит сопротивление немцев в Оленине, а в южном — поспособствует разгрому противника в Белом. Принимая во внимание возросшую важность наступления генерала Соломатина, Жуков склонялся к тому, чтобы выбрать второй из ударов. Но для этого требовалось, чтобы войска Катукова сначала достигли дороги Оленино-Белый. И вновь Жуков напомнил, что Юшкевич должен порадовать его известием о взятии дорожного узла в течение двадцати четырёх часов.
Во время доклада представителя 39-й армии Жуков едва сдерживал досаду: эта армия не сумела развить первые успехи на флангах и во время последующего медленного наступления на Урдом в центральном секторе. Пуркаев поспешил вмешаться и объяснил, почему подчёркивает важность наступления на Урдом в ущерб тому, что он назвал «местными победами» на других участках, и Жуков поддержал Пуркаева, заявив, что это он приказал уделять особое внимание главному сектору атаки. Затем Жуков эхом повторил недавние уговоры Пуркаева, убеждая Зыгина, что основная задача его армии — отвлечь максимальное количество сил противника, и объясняя, что взять Оленине желательно, но не обязательно. И, кроме того, заявил Жуков, если атака Зыгина закончится неудачей — он поспешно добавил, что ничего подобного не ждёт, — то 30-я армия генерала Колпакчи, стоящая напротив Ржева, включится в борьбу.
За этим последовало длительное обсуждение различных вариантов действий для каждой армии, и Жуков принял в нем активное участие, предлагая те или иные меры. Он постоянно повторял, как важно предоставить Соломатину и Катукову полную оперативную свободу, необходимую им для выполнения чрезвычайно важных задач. Только полномасштабное развитие успеха двумя механизированными корпусами глубоко в тылу противника принесёт победу, к которой и стремился Жуков.
В конце обсуждения Жуков дал собравшимся офицерам конкретные указания. Он опять приказал Тарасову поторопить Соломатина и всемерно поддержать его, помогая выйти к Андреевскому на реке Днепр. «Другие варианты неприемлемы», — добавил он. Повернувшись к Юшкевичу, он сказал, что незачем вводить в бой механизированный корпус, чтобы захватить укреплённый населённый пункт. Пусть этим занимается пехота. А тем временем надо найти способ провести корпус Катукова в обход препятствий к дороге Оленине-Белый. Сразу после выхода механизированного корпуса к этой дороге Катукову предстояло быстро наступать на юго-восток, навстречу Соломатину, окружить немецкие войска в Белом и осуществить совместный штурм Андреевского. Словно для того, чтобы оправдать своё прежнее решение лишить Тарасова второго механизированного корпуса, в этот момент Жуков упомянул об успехе 3-й ударной армии Пуркаева на западе, под Великими Луками. И, наконец, представителю Зыгина Жуков сказал, что 39-я армия должна ускорить продвижение к Урдому и Оленине. Ясно, объяснил он, что наступление армии усилит нагрузку на немецкие оперативные резервы, поскольку разведка выявила в этом регионе части трёх немецких подвижных дивизий, а это более половины всех резервов, имеющихся, по данным Ставки, в распоряжении немецкой 9-й армии. Следовательно, неослабевающее давление со стороны 39-й армии рано или поздно создаст крупный прорыв немецкой обороны в том или ином месте.
Убедившись, что подчинённые поняли его указания, Жуков перенёс продолжение совещания на конец дня. Тем вечером, пока командиры возвращались в штабы своих армий, Жуков улетел в штаб 39-й армии. Несмотря на позитивную атмосферу только что завершившегося совещания, его по-прежнему беспокоила критическая ситуация в секторе 20-й армии. По сути дела, он уже чувствовал, что первый этап битвы на Вазузе проигран. Теперь победу могли обеспечить только успехи на Калининском фронте. Если это произойдёт, он ещё сможет поддержать наступление 20-й армии на Сычевку дополнительными войсками. Если нет, тогда вся операция «Марс» бесполезна. Жуков вдруг с тревогой осознал, что в последнем случае придётся отказаться и от операции «Юпитер», а танковую армию генерала Рыбалко направить на юг, где успех уже обеспечен. Группа армий «Центр» уцелеет, ПОБЕДА ВАСИЛЕВСКОГО НАВСЕГДА ВОЙДЁТ В АННАЛЫ СОВЕТСКОЙ ВОЕННОЙ ИСТОРИИ, А ПРО «МАРС» И «ЮПИТЕР» ЗАБУДУТ. Как назло, тем же вечером Сталин лично позвонил Жукову в штаб Калининского фронта, чтобы обсудить последние известия о победе под Сталинградом. Поздно вечером, когда самолёт Жукова приземлялся на грунтовую полосу неподалёку от штаба 39-й армии, он решил, что 30-я армия генерала Колпакчи тоже должна поддержать атаку советских войск.

 

 

СЫЧЕВСКАЯ МЯСОРУБКА
29 ноября 1942 года

Вскоре после полуночи командующий 20-й армией генерал Кирюхин получил сообщение Жукова, в котором 6-му танковому корпусу полковника Армана приказывалось разорвать кольцо противника за дорогой Ржев-Сычевка. Хотя генерал Конев покинул штаб Западного фронта час назад и в это время находился на пути к передовому КП, несомненно, это сообщение видел и он. Во всяком случае, Кирюхин ждал Конева на КП своей армии утром. Кирюхин надеялся, что к тому времени полковник Арман сумеет вывести свой разбитый танковый корпус из зловещей ловушки. Кирюхин уже поговорил с генералом Крюковым из 2-го гвардейского кавалерийского корпуса и приказал ему сделать все возможное, чтобы помочь Арману во время отступления. Та же депеша была отправлена 100-й танковой бригаде Армана и другим частям на предмостном плацдарме, в зоне поддержки действий у дороги Ржев-Сычевка. Но через несколько часов всем стало ясно, что отступление Армана — нелёгкая задача.
После полуночи полковник Арман собрал свои уцелевшие танки числом меньше пятидесяти и попытался в темноте прорваться на восток южнее Ложки. У него за спиной, к западу от дороги, остались прикрывать танки с тыла стрелки мотострелковой бригады его корпуса и разрозненные кавалерийские отряды рассеянного кавалерийского корпуса генерала Крюкова. На юге, независимо от частей Армана, 20-я кавалерийская дивизия полковника Курсакова и остатки 3-й гвардейской кавалерийской дивизии также двинулись на восток по глубокому снегу. Сильный снегопад, кромешная темнота и немецкие опорные пункты вдоль дороги препятствовали продвижению Армана. Не сумев прорвать немецкую оборону и по-прежнему находясь вне зоны действия поддерживающей артиллерии, три танковые бригады Армана вскоре доложили о том, что у них кончается топливо. В результате перед рассветом Арман отказался от попыток прорвать окружение и отступил в леса к западу от дороги.
На рассвете 29 ноября комиссар 6-го танкового корпуса П.Г. Гришин доложил по рации о положении корпуса военному совету Западного фронта: «Ночью 29 ноября тыловые службы (корпуса) не смогли прорваться (через дорогу). Танкисты перебазировались на их (тыловых служб) позиции по лесам к юго-западу от Ложки. Провизия и топливо кончились, боеприпасы заканчиваются. Просим как можно скорее расчистить коридор для тыловых служб или доставить все необходимое по воздуху. Захвачено много трофеев, в том числе самолётов». Теперь Арману и Гришину оставалось только одно: ждать помощи.
Помощь была уже в пути, организовать её поручили генералу Крюкову из 2-го гвардейского кавалерийского корпуса. Получив от Кирюхина директиву спасти корпус Армана, Крюков приказал своему корпусу собраться южнее Арестово и приготовиться к стремительному наступлению на рассвете — на запад, по узкому коридору между Малым Кропотово и Подосиновкой. Но очень скоро Крюков понял, что ослабевший корпус помешает ему выполнить приказ. Корпус в целом и 3-я гвардейская кавалерийская дивизия в частности просто слишком устали, чтобы выдержать напряженное наступление. Корпус лишился почти трети солдат и лошадей, его численность не превышала 5000 человек.
По этим причинам Крюков запросил у Кирюхина всемерной поддержки и соответственного изменения планов наступления корпуса. Согласно новому плану, наступление должно было начаться не ночью, а на рассвете. Наряду с заменой окружённого танкового корпуса, в ходе наступления предстояло также нанести удар по большинству немецких опорных пунктов на территории предмостного плацдарма у Вазузы. Корпус Крюкова должен был возглавить атаку, поддерживаемую с флангов всеми имеющимися стрелковыми и танковыми подразделениями, в то время как другие части 20-й армии нанесут удары по заранее выбранным целям в своих секторах. Крюков предполагал — по крайней мере, теоретически — что его кавалерия прорвёт немецкую оборону между опасными опорными пунктами, пока силы 20-й армии будут прикрывать её наступление, атакуя сами опорные пункты. В сущности, наступление должно было стать единой грандиозной попыткой 20-й армии вырваться из тисков стойкой обороны противника, спасти танковый корпус Армана и превратить поражение в победу.
Кавалерийскому корпусу Крюкова, 100-й танковой бригаде Армана и 247-й, 1-й гвардейской и вновь прибывшей 20-й гвардейской стрелковым дивизиям предстояло выдвинуться вперёд в центральном секторе. Тем временем 326-я, 42-я гвардейская и 251-я стрелковая дивизии должны были атаковать в секторе Васильки-Гредякино на правом фланге, а усиленный 8-й гвардейский стрелковый корпус (с 26-й гвардейской и 354-й стрелковыми дивизиями и 148-й и 150-й стрелковыми бригадами) — на левом фланге, от Жеребцово до Хлепень.
В 6:25 артиллерия 20-й армии открыла мощный огонь по немецким позициям у Подосиновки. Через 15 минут 16-й гвардейский кавалерийский полк 4-й гвардейской кавалерийской дивизии полковника Г.И. Панкратова устремился сквозь промозглый низкий туман в гущу вражеских укреплений, поддерживаемый пехотой 247-й стрелковой дивизией генерал-майора Г.Д. Мухина. Для последнего это было уже пятое крупное наступление за пять дней. В 7:00 11-й гвардейский кавалерийский полк Панкратова построился в негустом лесу в 500 м южнее Малого Кропотово и под прикрытием артиллерии 4-го и 5-го гвардейских отдельных кавалерийских артиллерийских батальонов двинулся к укреплениям у деревни. Одновременно стрелки 1-й гвардейской мотострелковой дивизии генерала Рявякина атаковали населённый пункт совместно с танками 31-й танковой бригады полковника В.Е. Григорьева. Вскоре яростные сражения уже бушевали по всему участку фронта. Два полка 247-й стрелковой дивизии Мухина атаковали позиции противника у Жеребцово, остатки 1-й гвардейской моторизованной дивизии Рявякина нанесли удар по Никоново с юга. Почти в то же время только что введённая в бой 20-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора И.Ф. Дударова предприняла две атаки: первую — с востока на Никоново, вторую — на Большое Кропотово. Пока немцы, обороняющиеся в Большом Кропотово, были заняты отражением лобовой атаки, 100-я танковая бригада полковника Иванова совершила бросок на запад к югу от города, по лесистой местности, все Ещё усеянной трупами кавалеристов и лошадей, павших здесь несколько дней назад.
Весь центральный сектор охватили пламя и какофония битвы, быстро расходясь к флангам; атаку поддержали почти все советские части. Каким бы эффектным ни казался бросок кавалерии, её продвижение было остановлено с самого начала. Немецкие защитники упорно цеплялись за свои позиции, обрушивая на цепи атакующей кавалерии и пехоты один меткий залп за другим. Немецкая артиллерия, которой хватило времени на подготовку, внесла в бой свою лепту, стреляя по атакующим и одновременно обстреливая районы сбора русских войск у Новой Гриневки и Арестово. Предмостный плацдарм был слишком мал, чтобы обеспечить прикрытие атакующим русским солдатам. И все-таки русские весь день решительно атаковали паутину неприступных немецких укреплений.
Два кавалерийских полка Панкратова неоднократно штурмовали Малое Кропотово и Подосиновку, а когда погибли лошади, кавалеристы последовали за пехотой пешком. За один день было убито 490 кавалеристов и 149 лошадей, пехота понесла ещё более тяжёлые потери. К концу дня обе деревни по-прежнему оставались в руках немцев. Так же обстояло дело у стрелков Рявякина и Мухина. Несмотря на все старания, они не сумели разорвать цепь немецких опорных пунктов. В истории 1-й гвардейской моторизованной дивизии битва за Малое Кропотово впоследствии описывалась так: «…Атаки оказались безуспешными. Ни огонь артиллерии с закрытых позиций, ни стрельба полковых орудий прямой наводкой подавить многочисленные дзоты и вкопанные в землю танки не смогли. Понеся значительный урон в пехоте и потеряв восемь танков, гвардейские полки зарылись в снег». За три дня сражения дивизия Рявякина потеряла 60 % из своих 9 тысяч солдат. Но, несмотря на эту бойню, дивизия получила новые приказы атаковать на следующий день.
На другом участке предмостного плацдарма 20-я армия Кирюхина почти ничего не добилась. 100-я танковая бригада полковника Иванова, лишённая поддержки пехоты, с небольшими потерями отступила на исходные позиции, а 8-й гвардейский стрелковый корпус генерала Захарова потерял много людей в тщетных атаках по южному краю предмостного плацдарма. На северном краю плацдарма непрекращающиеся атаки 42-й гвардейской и 251-й стрелковой дивизий, обрушенные на одинокий немецкий танковый гренадерский батальон в Гредякино, полностью перерезали тыловые коммуникации батальона и по длинному флангу отогнали немецкую пехоту к Васильки. Но за этот успех пришлось заплатить жизнью множества пехотинцев и семью уничтоженными танками. Здесь, думал Кирюхин, немецкие укрепления точно будут прорваны. Этот местный успех затмевал для Кирюхина многочисленные поражения на других участках плацдарма. Самообман и зловещие предостережения Жукова заставляли Кирюхина продолжать бесполезные атаки.
Взбудораженные шумом боя, новыми приказами и призывами Конева и Кирюхина принять самое активное участие в борьбе, изолированные 6-й танковый корпус и 20-я кавалерийская дивизия бросили в битву свои немногочисленные силы. Полковник Арман сделал это без особого желания. Он осторожно попробовал на прочность немецкие укрепления у Ложки, потерял ещё два танка и снова отступил в лес, выполнив приказ. Полковник Курсаков из 20-й кавалерийской дивизии действовал более решительно, но менее благоразумно. Рано утром 29 ноября он со своей ослабленной дивизией присоединился к 12-му гвардейскому кавалерийскому полку 3-й гвардейской кавалерийской дивизии. Все формирование включало 8 кавалерийских эскадронов с 68 ручными и крупнокалиберными пулемётами, 20 противотанковыми ружьями и 21 полевой пушкой и миномётом, общей численностью около 4000 человек. Занимающее восьмикилометровую в поперечнике территорию в лесу формирование было окружено немецкими войсками с севера, востока и юга. Курсаков собрал небольшой боевой отряд преимущественно из бойцов 103-го кавалерийского полка майора С.П. Журбы и приказал ему атаковать немецкие позиции у Ложки и Белохвостово вдоль дороги Ржев-Сычевка. Кавалерия Журбы взяла оба населённых пункта штурмом, но вскоре после этого была вынуждена отдать Ложки контратакующей немецкой пехоте. После того, как истощённый отряд Журбы вернулся в лес, Курсаков направил свою кавалерию на север в попытке прорваться к уцелевшим танкам Армана к западу от дороги и дождаться дальнейших приказов.
Немецкие укрепления у Вазузы продержались весь день, но усталость уже начинала сказываться на их защитниках. Встал вопрос о том, сколько ещё смогут держаться опорные пункты под непрестанными атаками русских. Немецкие войска в Никоново и Малом Кропотово ощущали особенно сильное давление, и командиры частей, размещённых в этих населённых пунктах, впервые задумались о сдаче позиций. Серьёзнее всего обстояло положение в Гредякино, где 2-й батальон 14-го танкового гренадерского полка под командованием майора Штейгера был уже полностью окружён и испытывал нехватку людей, провизии и боеприпасов. Хуже того, сообщение батальона с полком прервалось. Днём, в условиях постоянных атак немецкая авиация сбросила батальону припасы на парашютах. Это предотвратило катастрофу, но в материальном отношении не особенно улучшило положение Штейгера. В 15:52 Штейгер по рации сообщил в штаб дивизии, что «запасы топлива и боеприпасов полностью иссякли. Настоятельно требуется помощь». В 16:25 он передал новое сообщение: «Большинство солдат вялы, апатичны, больны, изнурены борьбой. Срочно нужна помощь». Этот обмен сообщениями продолжался весь день, Штейгер утверждал, что у него нет возможности выйти навстречу колоннам с припасами или подмогой. Тем не менее его измученный, пребывающий в плачевном состоянии батальон выдержал ещё ночь и следующий день.
Ситуация на выступе предмостного плацдарма также оставалась неясной. Русские танки, а потом и кавалерия захватили немецкие сторожевые форпосты у дороги Ржев-Сычевка и ненадолго заняли Ложки, угрожая стратегически важному мосту через Осугу. Но 2-й батальон 430-го гренадерского полка ввёл в бой свои последние резервы и в конце дня в ожесточённой рукопашной схватке отвоевал населённый пункт. Сражения у Ложки и вдоль северного края плацдарма были настолько кровопролитными, что после наступления темноты генерал Метц, командующий 5-й танковой дивизией, перевёл штаб своей дивизии из пылающей деревни Большое Кропотово в относительно безопасное Мясищево — деревушку на северном берегу Осуги напротив Ложки. Поначалу никто ничего не понял, но вскоре стало ясно, что это перемещение — сигнал к началу нового немецкого наступления, намеченного на следующий день. Атаки русских измотали защитников опорных пунктов, приближалась кульминационная стадия сражения.
Генералы Конев и Кирюхин, подгоняемые приказами Жукова, решили продолжать атаки и на следующий день, несмотря на ошеломляющие потери. Штабы Западного фронта и 20-й армии вечером 29 ноября подготовили новые приказы для всех подчинённых формирований, предписывая им усилить атаки по всем выбранным направлениям и сломить сопротивление противника любой ценой. На этот раз полковникам Арману и Курсакову было категорически приказано прорваться к востоку от дороги Ржев-Сычевка, какими бы ни были сопротивление немцев и собственные потери. Таким образом, Жуков пришёл к выводу, что эта битва на истощение должна дойти до естественного, пусть и непредсказуемого, финала.

 

 

30 НОЯБРЯ 1942 ГОДА

После полуночи, без малейшей передышки, советские атаки возобновились во всех секторах, сопровождаемые мощным артиллерийским огнём, к которому утром подключилась штурмовая авиация. Осаждённые немецкие опорные пункты на территории предмостного плацдарма первыми подверглись возобновившимся ударам. У Гредякино 4-я гвардейская стрелковая дивизия ринулась в атаку в 2:00 при поддержке оставшихся танков. Но к 3:00 немцы отразили первую волну атаки и уничтожили ещё шесть русских танков. После рассвета немецкая авиация остановила ещё несколько русских атак прежде, чем наступающие войска достигли окраины деревни. К 10:25 4-я гвардейская дивизия, наконец, сумела выдвинуть танки и артиллерию на позиции, откуда можно было вести лобовую стрельбу по периметру деревни, которую, как сообщил по рации майор Штейгер, «дольше удерживать невозможно». Через пять минут Штейгер отправил новое сообщение: «Если авиация не прибудет вовремя, нам конец». В штабе полка сначала принялись возражать, а в 11:30 приказали Штейгеру прорываться на запад. Поскольку днём сделать это было невозможно, Штейгер ответил, что выполнит приказ лишь в одном случае: если немецкая артиллерия обеспечит прикрытие огнём. Тем временем, благодаря долгожданной поддержке авиации, его батальон отчаянно отражал атаки противника, не прекращавшиеся весь день.
В Никоново, Большом и Малом Кропотово ситуация также приобрела сходство с кризисной. 1-я гвардейская мотострелковая дивизия Рявякина и 20-я гвардейская стрелковая дивизия Дударова предпринимали неоднократные атаки на Никоново танками и пехотой, и в ожесточённой борьбе советские стрелки, наконец, ворвались в населённый пункт. В бою был сильно ранен полковник Хохбаум, поэтому немецким войскам пришлось отдать большую часть деревни, пока в конце дня 2-й батальон 430-го гренадерского полка не предпринял контратаку и не отвоевал потерянные позиции. В то же время большая часть 20-й гвардейской стрелковой дивизии при поддержке 100-й танковой бригады полковника Иванова вновь ринулась к немецким укреплениям вокруг Большое Кропотово. Русские попытались захватить деревню и, наконец, соединиться с остатками 6-го танкового корпуса Армана, который тем временем опять получил приказ прорваться мимо Ложки на восток. На этот раз советские войска атаковали деревню с севера и устремились к немецким укреплениям у Малого Петраково, расположенным на расстоянии километра от Большого Кропотово. Попав под продольный обстрел из двух деревень, советские части понесли большие потери и были вынуждены приостановить атаку.
С такими же трудностями столкнулся танковый корпус полковника Армана. Оставшись почти без топлива и боеприпасов, Арман перегруппировал свои части и проскользнул мимо немецких укреплений к Ложки, где наткнулся на шквальный огонь с фланга, направился на восток, через дорогу Ржев-Сычевка и по лесу к Большому Кропотово. На рассвете ему пришлось атаковать в огневом коридоре, пожирающем стрелков и танкистов 20-й гвардейской стрелковой дивизии и 100-й танковой бригады. Предсказать исход атаки было нетрудно. Силы Армана понесли ошеломляющие потери, лишились почти всех оставшихся танков и транспорта — из-за нехватки топлива их пришлось бросить во время кровопролитного отступления. Командир корпуса генерал Гетман впоследствии писал: «В этом тяжёлом бою смертью храбрых пали десятки наших воинов и в их числе возглавившие атаку командиры 200-й танковой и 6-й мотострелковой бригад Герой Советского Союза подполковник В.П. Винокуров и старший батальонный комиссар Е.Ф. Рыбалко». Вскоре горстка выживших присоединилась к остаткам 100-й танковой бригады в новом районе сбора к востоку от Вазузы. Трудно поверить, но уже через две недели переформированному и переоснащённому корпусу пришлось снова вести боевые действия в той же злополучной местности.
Между тем перегруппированные остатки 2-го гвардейского кавалерийского корпуса генерала Крюкова снова атаковали Малое Кропотово и Подосиновку вместе с пехотой 1-й гвардейской мотострелковой дивизии и 247-й стрелковой дивизии, а также при поддержке немногочисленных танков. Яростная атака поначалу принесла некоторые успехи. Советские войска захватили все Малое Кропотово, кроме северной части, и командиры немецкой 78-й пехотной дивизии, держащие оборону к югу от деревни, доложили о том, что её пришлось сдать. Однако они поспешили. Разведывательный батальон 5-й танковой дивизии (К-55) и 430-й гренадерский полк отчаянно цеплялись за деревню, что привело к большим потерям атакующих. В немецкой сводке отражён ход тех событий:
«30 ноября, после обычной артподготовки русские силами одного пехотного полка и примерно 45 танков ворвались в Малое Кропотово (правый фланг 5-й танковой дивизии, точно на север сектора подполковника Рейссингера) и выдвинули крупные силы, в том числе танки, в долину к юго-западу от населённого пункта. Чтобы устранить угрозу на левом фланге, Рейссингер отправил навстречу противнику капитана Келера с учебной ротой, танковой ротой и четырьмя штурмовыми орудиями{9}. В полдень Келер застал противника врасплох, обойдя его слева, и за двадцать минут русские лишились примерно одного батальона, 20 танков, 7 противотанковых пушек и двух зениток. Несмотря на успех, Келеру не удалось перевести дух: требовалось ещё прояснить обстановку в Малом Кропотово. В этой дерзкой операции участвовал 2/18-й (6-я пехотная дивизия), неожиданно нанёсший удар с северо-запада. Застигнутые врасплох и здесь, русские отступили на запад».
Подобно другим советским ударам, объединённая атака Крюкова и Рявякина утонула в крови убитых пехотинцев, танкистов и лошадей. Поддерживающая удар 31-я танковая бригада 1-й гвардейской мотострелковой дивизии была в буквальном смысле истреблена и исчезла из боевого порядка советских войск.
Пока разворачивалась отчаянная борьба, генерал Крюков отправил свой 11-й гвардейский кавалерийский полк на север, чтобы помочь 6-му танковому корпусу достичь советских рубежей, но полк опоздал: ко времени его прибытия корпус Армана уже был уничтожен. К досаде Крюкова, его 4-я гвардейская кавалерийская дивизия и поддерживающая 247-я стрелковая дивизия также понесли тяжёлые потери в ходе ряда безуспешных наступлений на немецкие позиции у Подосиновки.
Оставшуюся часть дня основные события разыгрывались у дороги Ржев-Сычевка, где 20-я кавалерийская дивизия полковника Курсакова пыталась прорваться на восток, к своему корпусу. С самого начала Курсаков получал противоречивые указания сверху. Сначала ему приказывали захватить Ложки и ключевой мост через Осугу. Вскоре после этого штаб армии приказал его частям захватить Белохвостово и совхоз Никишкино у дороги Ржев-Сычевка, чтобы способствовать прорыву 6-го танкового корпуса. Ввиду отсутствия дальнейших указаний Курсаков попытался выполнить последний приказ. В 12:00 его 103-й и 124-й кавалерийские полки заняли обе деревни, убив и взяв в плен 200 немецких солдат, но продвинуться дальше не смогли. В 18:00 несколько немецких батальонов контратаковали, отвоевали деревню и блокировали Курсакову путь на восток. С оставшимися 900 сабель отряд Курсакова некоторое время пробыл в лесах к западу от дороги Ржев-Сычевка, затем двинулся маршем на запад, в глубь Ржевского выступа, чтобы начать страшное бегство в немецкий тыл, продолжавшееся несколько недель.
Единственного успеха 30 ноября советские войска добились на крайнем правом фланге, где к концу дня непрекращающийся натиск 42-й гвардейской стрелковой дивизии вынудил немцев оставить Гредякино. Но, несмотря на все попытки, советским поискам не удалось остановить и уничтожить отступающий батальон майора Штейгера.
Героические действия маленькой боевой группы Штейгера у Гредякино олицетворяли упорство немецких солдат и объясняли, почему те так успешно удерживали осаждённые позиции на предмостном плацдарме. Получив после полудня 30 ноября разрешение отступать, Штейгер ускорил подготовку к прорыву, но в конце дня получил известие, что русские войска предприняли масштабный штурм Холм-Березуйского далее к северу. Эта атака грозила сокрушить все уцелевшие немецкие укрепления между реками Осуга и Вазуза. Под прикрытием сплошной стены артиллерийского огня майор Штейгер уничтожил свои последние танки и двинулся маршем на запад, сквозь позиции русской пехоты. Это отступление увенчалось значительным успехом. На рассвете 1 декабря группа Штейгера достигла немецких рубежей, к тому времени возведённых вдоль берегов Осуги на западе. При прорыве Штейгера был ранен только один человек.
Немец, ставший очевидцем отступления Штейгера, впоследствии описывал участь и состояние его группы:
«Утром 1 декабря майор Штейгер встретился со своими храбрецами в штабе дивизии. В батальоне оставалось восемь офицеров, 24 младших офицера и 87 солдат. Все они были совершенно измучены, после трудных дней сражений ими овладела апатия. У многих было обморожение второй степени. Самые сильные поддерживали раненых товарищей. Те. раненые, которые не могли идти сами, лежали на броне трёх уцелевших танков. Командир дивизии высоко оценил подвиг майора Штейгера и его солдат. Образцовое поведение этих воинов в дни ожесточённых сражений было отмечено в ежедневном приказе по дивизии. На транспорте штаба дивизии они были доставлены в район батальона снабжения, где впервые за всю неделю боев в снегу и на морозе получили горячую пищу и тут же уснули крепким сном».
Другие небольшие немецкие группы повторили действия группы Штейгера не менее десятка раз за время обороны плацдарма у Вазузы. Но несмотря на эти отчаянные усилия, удержать оборону повсюду было просто невозможно. Вскоре после приказа оставить Гредякино генерал Метц также решил отдать противнику Никоново. Когда штаб 39-го танкового корпуса не ответил на его запрос, Метц пришёл к выводу, что штаб корпуса обратился за разрешением в штаб фюрера. Предчувствуя, каким будет ответ, Метц своей властью приказал отступать, что и было успешно исполнено той ночью.
Отступление из Никоново было необходимым: несмотря на успешное отражение атак того дня в центре, на флангах все ещё бушевали сражения. Все и без того немногочисленные резервы требовались для удержания самых важных укреплений предмостного плацдарма. Поэтому генерал Метц, на этот раз с одобрения штаба корпуса, отвёл все свои войска из сектора Васильки-Гредякино, а когда русские бросились в погоню, возвёл новую, более короткую линию укреплений вдоль реки Осуга и к югу от Большого Кропотово. Несмотря на это, на правом фланге корпуса, закрепившемся на реке Вазузау, продолжались тяжёлые бои.
Даже при укорачивании линии обороны для отражения новых атак русских войск, ожидавшихся 1 декабря, требовались дополнительные свежие резервы. В немецком донесении подчёркивалось плачевное состояние немецких войск:
«Трудный день сражений наконец-то подошёл к концу. Все вражеские атаки были отражены. Но запасы выносливости наших солдат были исчерпаны, а в некоторых случаях иссякли давным-давно. Командиры боевых групп докладывали, что у солдат всех чинов наблюдается стойкая апатия в результате сильного и чрезмерного стресса, вызванного недосыпанием, жгучими морозами, недостаточным снабжением и непрекращающимися боевыми действиями.
Материальные потери, особенно противотанкового оружия, тоже были велики. Для использования в секторе дивизии была готова только одна 88-миллиметровая зенитка. В распоряжении артиллеристов остались три тяжёлых гаубицы, двенадцать лёгких полевых пушек и три миномёта».
По сути дела, общие потери 5-й танковой дивизии с начала операции превысили треть от её первоначальной численности, и такие же потери понесла 78-я пехотная дивизия. Подкрепление действительно было необходимо, и оно уже приближалось.
Генерал фон Арним, командующий 39-м танковым корпусом, запросил помощи у 27-го армейского корпуса, обороняющего Ржев. Корпус ответил, отправив ему два пехотных батальона 430-го гренадерского полка 129-й пехотной дивизии. Теперь же, после неистовой схватки 30 ноября, фон Арним снова просил подкрепления. 28 ноября в 8:00 27-й армейский корпус получил краткое сообщение от 9-й армии: «Новая ситуация! Двигаясь на запад, противник пересёк железную дорогу у Осуги (sic)». 27-й армейский корпус отреагировал, создав боевую группу Беккера, названную по фамилии командира 18-го гренадерского полка 6-й пехотной дивизии, в то время находящейся в резерве 27-го армейского корпуса. Боевая группа Беккера, состоящая из его полка, 3-го батальона 129-й пехотной дивизии и 129-го артиллерийского полка, подчинялась генералу Прауну, командующему 129-й пехотной дивизией, который уже вёл 430-й полк дивизии на юг, чтобы поддержать оборону 39-го танкового корпуса. Задача Беккера была проста:
«Выйти к Осуге как можно быстрее».
Увязая в глубоком снегу, пешие пехотинцы полка медленно продвигались на буксирных салазках, а моторизованная противотанковая рота застряла в пути, среди высоких сугробов. Когда обстановка на юге осложнилась и стало ясно, что войска не подоспеют вовремя, 2-й батальон 18-го полка проехал полдороги между Ржевом и Осугой на специальных поездах, остальной путь проделал по железной дороге. Прибыв к Осуге в 5:00 29 ноября, батальон перебрался через реку вскоре после того, как Ложки заняли русские танки и кавалерия. Получив от штаба корпуса приказ отвоевать железнодорожную ветку, генерал Праун немедленно ввёл в бой боевую группу Беккера с приданной ей танковой ротой, чтобы расчистить железную дорогу и занять Ложки. Но поддержки противотанковых сил он не получил. За два дня сражений одна часть группы выбила русские войска из Ложки, а вторая повернула на восток и помогла остановить наступление русских на Малое Кропотово. Особенно яростная битва вспыхнула у железной дороги южнее Ложки, когда войска Беккера при поддержке бронепоезда, вышедшего из Сычевки, столкнулись с русской кавалерией (124-м кавалерийским полком Курсакова), которая пыталась перейти через железнодорожную ветку и шоссе. Немецкий очевидец описал это сражение:
«Бронепоезд проносился прямо через вражеский кавалерийский полк, рассекая его на восточную и западную половины, он громил русских всадников, рвущихся к мосту (через Осугу), мчался то в одну, то в другую сторону, стреляя во врага из двадцати миномётов и двадцати четырёх пулемётов. Трофеем этого дня стала многочисленная техника, в том числе немецкая полевая гаубица. Железная дорога была отбита, ночью по ней уже прошли поезда служб снабжения. Поскольку железная дорога все ещё находилась под обстрелом артиллерии противника, днём поезда могли двигаться по ней только в снег или в туман, или же с выкрашенными в белый цвет вагонами».
Прибытие долгожданных резервов и упорство немецких защитников в окрестностях предмостного плацдарма у Вазузы обрекло на провал наступление русских войск. К ночи 30 ноября только слепой болван ещё не успел понять, что русское наступление в этом секторе потерпело поражение, несмотря на огромные человеческие жертвы и материальные затраты. Одна 78-я пехотная дивизия докладывала, что за пять дней наступления уничтожила 169 русских танков и десятки тысяч пехотинцев и кавалеристов. 5-я танковая дивизия уничтожила 183 танка противника, а его потери живой силы исчисляла 42 тысячами убитых. На долю 102-й пехотной дивизии пришлось ещё несколько тысяч русских солдат и десятки танков. Но и колоссальные потери немцев свидетельствовали о том, как близки были русские к победе. Немецкая 5-я танковая дивизия лишилась 28 офицеров, 510 служащих сержантского состава и солдат убитыми или пропавшими без вести, а также 38 офицеров и 1064 солдат пропавшими без вести. Кроме того, было уничтожено или серьёзно повреждено 30 танков дивизии.
Несмотря на это, немецкому командованию вскоре напомнили, что победа в одном секторе не обязательно означает победу на всем участке фронта. 3 декабря, прочёсывая леса к юго-западу от Ложки в поисках прячущихся русских кавалеристов — в жгучий мороз, по колено в снегу, в густом подлеске — 18-й полк Беккера получил новую депешу от генерала Прауна: «Массированные танковые соединения русских прорвали оборону к северу и к югу от Белого. Боевая группа Прауна с подчинённым ей 18-м гренадерским полком будет направлена в Оленине поездом. 1-й батальон 18-го полка останется в резерве корпуса, прикрывать железную дорогу у Ложки и южнее». Если на участке вдоль реки Вазуза угроза была устранена, то в остальных секторах она ещё оставалась реальной. На наблюдательном пункте в штабе Западного фронта у Конева прибывший туда 30 ноября Жуков понял, что предчувствия его не обманули. Армия Кирюхина была разбита, притом разбита наголову. Но верный себе Жуков не собирался мириться с поражением — даже в секторе Вазузы.

 

 

1-5 ДЕКАБРЯ 1942 ГОДА

Только что побывавшую в кровопролитной схватке 20-ю армию Жуков оставил оборонять предмостный плацдарм у Вазузы ещё на пять дней. Он продолжал отдавать приказы об атаках, посылая советскую пехоту прямо в лапы противника по краям вазузского плацдарма, словно наказывая армию и её командира за позорное поражение. Кавалерия генерала Крюкова, а также пехота 20-й гвардейской, 1-й гвардейской мотострелковой и 247-й стрелковой дивизий полковника П.Я. Тихонова, Рявякина и Мухина предпринимали одну тщетную атаку за другой, устремляясь по усеянным трупами полям к Большому Кропотово, Малому Кропотово и Подосиновке, но не добивались успеха. Командиры гибли на поле боя, возглавляя свои войска, или лишались чинов по указанию свыше. Генерал Дударев из 20-й гвардейской стрелковой дивизии погиб 30 ноября, полковник В.И. Григорьев из 31-й танковой бригады — 1 декабря, генерал Рявякин из 1-й гвардейской мотострелковой дивизии — З декабря. Полковник Н.П. Константинов был ранен 4 декабря, когда вёл свою 20-ю танковую бригаду в атаку.
Все это время генерал Захаров с 8-м гвардейским стрелковым корпусом и свежей 354-й стрелковой дивизией штурмовал немецкие укрепления от Хлепень до Жеребцово, соперничая в ярости с первыми советскими атаками. Наступление в окрестностях Хлепень, начавшееся 30 ноября, продолжалось уже несколько дней и на этот раз грозило немецкому 2-му батальону 13-го танкового гренадерского полка полным окружением. Во время атак 354-я стрелковая дивизия полковника Д.Ф. Алексеева понесла «тяжёлые потери» и была преобразована в «смешанные дивизионные штурмовые отряды». Но, несмотря на невероятные усилия, 20-я армия была разгромлена, и Жуков понимал это. 5 декабря он через Конева приказал генералу Крюкову увести остатки кавалерийского корпуса на восточный берег Вазузы для переоснащения. Остатки 6-го танкового корпуса, главным образом 100-й танковой бригады и остальных подразделений корпуса, последовали за кавалерией. Той ночью 20-я армия перешла в оборону, и 20-я кавалерийская дивизия полковника Курсакова, сравнительно невредимая, оказалась предоставленной самой себе к западу от шоссе Ржев-Сычевка.
После этого Жуков вплотную занялся спасением операции «Марс», а поправить положение можно было только в случае успешных ударов в направлении Белого, Лучесы и Оленине. Той ночью Жуков отправил генералу Колпакчи в 30-ю армию приказ готовиться к атаке.
Когда бой на предмостном плацдарме у Вазузы затих, в полдень 4 декабря генерал фон Арним из 39-го танкового корпуса пришёл к выводу, что опасность, наконец, миновала. Он приказал генералу Метцу увести 5-ю танковую дивизию от линии фронта, оставив обагрённый кровью сектор 9-й танковой и 78-й пехотной дивизиям. Вдобавок он ускорил переброску резервов в помощь командиру соседнего корпуса в Белый. Пока его войска урывками отдыхали на оборонительных позициях, фон Арним и командиры его дивизии уже сочли, что видели лучшие части, которые мог противопоставить им Жуков, и пережили свой Сталинград. Но поскольку они плохо знали Жукова, то ошиблись.

 

 

ОБРАЗОВАНИЕ «КОТЛА» У ГОРОДА БЕЛЫЙ
29 ноября 1942 года

Поздно вечером 28 ноября генерал Тарасов из 41-й армии вернулся из штаба Калининского фронта после совещания с Жуковым и Пуркаевым. На следующее утро, все ещё в приподнятом настроении оттого, что сумел отчитаться перед Жуковым, он с нетерпением ждал дальнейшего развития событий. Особенно твёрдо он был убеждён в том, что 47-я механизированная бригада полковника Дремова сможет и впредь продвигаться в северном направлении в тылу противника восточное Белого, не встречая серьёзных препятствий. А это, думал Тарасов, помешает немцам удерживать город и серьёзно ослабит и без того ненадёжную оборону противника у реки Нача, на пути следования Соломатина. Значит, продолжал мысль Тарасов, подвижный корпус Соломатина продвинется глубоко на территорию Ржевского выступа и выполнит свою важную стратегическую задачу. Тарасову не терпелось первым сломить сопротивление немцев и вызволить армию Кирюхина, зажатую на предмостном плацдарме у Вазузы.
Рано утром 29 ноября, пока левофланговые части 6-го стрелкового корпуса генерала Поветкина наносили очередной удар по немецким укреплениям с юга и юго-востока от Белого, бригада полковника Дремова покинула Шайтровщину и развернулась по заснеженным лесам в направлении реки Обша. Противник на пути почти не попадался, и бригада, маршируя батальонными колоннами, продвинулась очень далеко и к ночи захватила Мешково на шоссе Белый-Оленине, а также две деревни поменьше к западу, на южном берегу реки Обша. Теперь все коммуникации, ведущие в Белый, были перерезаны. Поскольку Дремову попалась горстка немецких разведотрядов, он запросил по рации подкрепление, необходимое для удержания позиций вдоль основных немецких артерий снабжения. Но к полуночи подкрепление так и не прибыло, не появилось оно и на следующий день: части, следовавшие за Дремовым, днём повернули на запад — очевидно, по приказу Тарасова, чтобы не упустить ещё одну выгодную возможность выйти на восточные подступы к Белому.
В то время множество признаков убеждало генерала Тарасова и тех, от кого напрямую зависело это роковое решение, что штурм Белого с востока будет правильным шагом. Раньше в тот день 134-я стрелковая дивизия полковника Квашнина и 150-я стрелковая дивизия полковника Груза атаковали немецкие позиции к югу от Белого, чтобы прикрыть Дремова, продвигающегося на север. Сначала стрелки Груза выбили немецкие войска из Мочальники, отогнали к Батурине, и немцы сумели отвоевать утраченные позиции только с помощью решительной контратаки. Временный успех советских войск у Мочальники убедил Тарасова, что немецкая оборона Белого уже готова пасть. Поэтому он немедленно оттянул в сторону 91-ю стрелковую и 19-ю механизированную бригады, следовавшие за Дремовым на север, и дал им новый приказ: штурмовать укрепления на подступах к городу с востока. Вдобавок разведка донесла Тарасову о беспорядочном отступлении перепуганных немецких солдат по шоссе, ведущем на запад от Шайтровщины к Белому, и указала на преобладание паники во вражеских рядах. На основании этих сведений Тарасов принял решение развить успех прежде, чем немецкое командование перебросит в этот район свежие войска.
В полдень по приказу Тарасова полковник Ф.И. Лобанов остановил свою 91-ю стрелковую бригаду восточнее Бокачево на южном берегу реки Нача, повернул маршевую колонну на девяносто градусов и двинулся на запад по южному берегу Начи, в сторону реки Вена. Всего в четырёх километрах за Веной находился вожделенный город Белый. Лобанов не подозревал о том, что также за Веной, на расстоянии менее одного километра от нее, расположился штаб немецких войск, обороняющих Белый. Штаб был замаскирован на длинном гребне, его защищали грозный 41-й танковый корпус и артиллерия 1-й танковой дивизии. Вскоре Лобанов узнал, что воспользоваться выбранной Тарасовым возможностью можно лишь ценой огромных потерь. Хотя к ночи бригада Лобанова захватила деревню Бокачево, и немецкая пехота начала отступать, пехота и танки Лобанова наткнулись на огневой заслон немецкой артиллерии у Васнево, на высотах чуть западнее Вены. Когда до реки можно было уже добросить камень, атака Лобанова была остановлена со значительными потерями. Позднее днём Тарасов ввёл в бой ещё несколько подразделений, чтобы не упустить явной возможности. Он приказал свернуть с намеченного пути 19-й механизированной бригаде полковника Ершова, также спешившей на помощь полковнику Дремову, и вместо этого послал её в подкрепление Лобанову и 150-й стрелковой дивизии, по-прежнему сражающейся за деревню Мочальники в нескольких километрах к югу.
Пока на юго-восточных подступах к Белому бушевал и сражения, никем не защищённая бригада Дремова находилась в подвешенном состоянии у берега Обши. Дремову удалось воздвигнуть лёгкий заслон у переправ через Обшу и временно перерезать немецкие трассы снабжения, ведущие из Оленине в Белый. Но для атаки с форсированием реки Дремову недоставало сил, как и для дальнейшего развития успеха и для надлежащей обороны тыла, в особенности жизненно важных коммуникаций по обе стороны от дороги Белый-Владимирское. Запрошенное и ожидаемое Дремовым подкрепление так и не прибыло.
А тем временем на юге Тарасов подгонял генерала Соломатина, требуя не упустить возможность, созданную успехом Дремова. Но Соломатин сомневался, что такая возможность вообще существует. Зная обстановку на фронте лучше, чем командующий его армии, он чувствовал, что Тарасов недооценил нарастающее сопротивление противника на реке Нача, а спада в этом сопротивлении пока не предвиделось. Утром, несмотря на сомнения Соломатина и после завершения начатой прошлой ночью перегруппировки, его корпус возобновил наступление на начинском участке фронта, в то время как 37-я механизированная бригада оставалась на месте и держала оборону на дальнем южном фланге. На рассвете 35-я механизированная бригада подполковника Кузьменко и 4-й танковый полк, усиленные небольшим отрядом, отправленной на север 37-й механизированной бригадой, нанесли удар по немецкому предмостному плацдарму в окрестностях Семенцово, на западном берегу реки Нача. Атака, которой предшествовали яростные залпы «катюш», поддержанная пехотным батальоном 75-й стрелковой бригады полковника Виноградова, деморализовала немецких солдат и вынудила их отступить с предмостного плацдарма. Атакующие части Кузьменко захватили деревню и переправились на восточный берег реки, где перерезали дорогу Белый-Владимирское. Ожесточённая схватка продолжалась уже у дороги, солдаты Кузьменко продвинулись и на север, и на юг, захватив двухкилометровый отрезок шоссе. Но к ночи свежие немецкие танковые гренадерские части и танки предприняли ряд мощных контратак, в ходе которых бригада понесла тяжёлые потери живой силы и лишилась более чем половины своих 60 танков.
Кузьменко пришёл к выводу, что его пехотной поддержки просто недостаточно для дальнейших атак и надлежащего прикрытия бронетехники. Поэтому к ночи он запросил у Соломатина подкрепления. Поскольку командир корпуса подкрепления не предоставил, Кузьменко отдал подчинённым приказ воздвигнуть линию обороны и приготовиться к возобновлению атаки на следующее утро.
На севере 65-я танковая бригада подполковника Шевченко с пехотным батальоном 78-й танковой бригады полковника Сивакова стремилась расширить плацдарм у деревни Басино к востоку от Начи. Дело продвигалось туго. Шевченко тоже не хватало пехоты, и хотя его войска оттеснили противника на километр к северу, в распоряжении Шевченко не было сил, необходимых для прорыва к бригаде Кузьменко, находившейся южнее плацдарма. Небольшое немецкое подразделение оказалось в буквальном смысле зажатым между бригадами Шевченко и Кузьменко, но ни одна из них не могла выбить упорного противника с его позиций. Не сумев сломить сопротивление немцев, Шевченко отдал приказ приданному ему взводу 45-й инженерно-сапёрной роты заложить в его секторе дороги обширные минные поля и тоже временно перевёл свою бригаду в оборону. В то же время на севере 219-я танковая бригада полковника Давыдова неоднократно атаковала немецкие войска в Кушлево, к западу от Начи, а разведчасти, тем временем, обошли немецкие укрепления и нашли в тылу противника места для переправы через реку. К ночи войска Давыдова, наконец, разорвали линию обороны противника у Кушлево. В итоге небольшое немецкое подразделение ночью отступило на север, к своим соотечественникам, дислоцированным восточное Начи, а Давыдов приготовился продолжать наступление на рассвете следующего дня.
Поздно вечером Соломатин отчитался перед Тарасовым. Все ещё держа на командира армии обиду за не предоставленное подкрепление, Соломатин подчеркнул, что ему необходимы как танки, так и пехота, и предложил передать под его командование резервную 48-ю механизированную бригаду. Тарасов опять отклонил его просьбу, заявив, что положение изменится к лучшему, как только падёт Белый, и заверил Соломатина, что это произойдёт уже на следующий день. «Тогда, — заключил Тарасов, — вы и получите своё подкрепление, и немецкие войска будут разбиты на всем участке Начи, и вы сможете продвинуться вперёд так далеко, как потребуется». За неимением выбора Соломатин смирился с решением командира армии. В новом приказе он оставил 37-ю механизированную бригаду Шанаурина держать оборону на юге, а перед остальными бригадами поставил задачу закрепиться на позициях за рекой Нача. «Даже если я не смогу продвинуться вперёд, — думал Соломатин, — по крайней мере, я удержу и, возможно, расширю ценный участок шоссе Белый-Владимирское. Тарасова устроят любые дополнительные успехи».
Для генерала Гарпе, командующего немецким 41-м танковым корпусом, 29 ноября стало переломным днём операции: хотя его укрепления в Белом и вдоль Начи были готовы пасть, 12-я танковая дивизия уже приближалась к полю боя. На рассвете передовые части 12-й дивизии находились менее чем в 30 км от него, дивизия могла начинать вводить войска в бой в тот же день. Это означало, что укреплениям Гарпе осталось продержаться своими силами всего двадцать четыре часа. Тем временем Гарпе находился в штабе 1-й танковой дивизии генерала Крюгера, наблюдая за ходом сражения в окрестностях Белого и предоставив удерживать реку Нача полковнику фон дер Медену и его боевой группе 1-й танковой дивизии.
Особенно генерала Гарпе беспокоили непрекращающиеся атаки в направлении Белого с юго-востока и мощный удар русской бронетехники в северном направлении, в сторону реки Обша. Утром боевая группа Кассница отразила несколько атак противника на юге, а в полдень после того, как русские танки и пехота вновь захватили Мочальники, решительным контрударом 2-го батальона 113-го танкового гренадерского полка — последнего резерва боевой группы фон Витерсгейма — опять занял деревню. Но северный удар русской бронетехники оказался весьма опасным, поскольку перерезал все немецкие коммуникации, ведущие к Белому, и подверг сам город угрозе лобового штурма со стороны Шайтровщины на востоке. Хуже того, отразить удар Гарпе было нечем. Но, к его удивлению и облегчению, предсказанная атака по дороге так и не была предпринята, русские танковые соединения не переправились на северный берег Общи. Вместо этого русские обрушили интенсивные удары на Бокачево и Мочальники, где Гарпе был лучше подготовлен к столкновению с ними. Гренадеры 113-го танкового гренадерского полка и массированная артиллерия в Вас-нево эффективно отразили атаки противника.
В 13:30 генерал Модель приказал Гарпе из штаба 9-й армии: «Форпост Белый удержать любой ценой!». В этом напоминании Гарпе не нуждался. Вскоре он передал всю 246-ю пехотную дивизию генерала Сири под командование генерала Крюгера из 1-й танковой дивизии, а Крюгер предпринял необходимые меры с целью разрешения кризисной ситуации. Прежде всего он ввёл в бой последние дивизионные резервы — пять танков Pz.Kpfw.II и четыре бронетранспортёра, чтобы поддержать разнородные части, введённые в бой ранее с целью обороны дороги на Шайтровщину. Затем он отделил от группы фон дер Медена артиллерийский батальон — для защиты южного фланга района прорыва у дороги. И, наконец, Крюгер приказал генералу Сири собрать все резервы 246-й дивизии, которые только удастся найти, и развернуть их к северу от реки Обша, близ переправы у Подвойской, а дивизии «Великая Германия» приказал развернуть батальон разведки к северу от реки, у Егорье. Удовлетворённый тем, что он сделал все возможное, чтобы преградить русской бронетехнике путь на север, Крюгер вместе с Гарпе стал ждать атак противника со стороны новой юны прорыва. Но ударов так и не последовало, и, по меньшей мере, в течение дня восточные укрепления у Белого оставались невредимыми.
Далее к югу боевая группа фон дер Медена также пережинала кризисную ситуацию и весь день боролась за свою жизнь. Атаки противника выбили и без того ослабленный разведывательный батальон (К-1) 1-й танковой дивизии с предмостного плацдарма у Семенцово, «разорвали» батальон, перерезали дорогу на Владимирское и окружили батальон у дороги, на восточном берегу реки. Ещё одна атака, предпринятая русскими в южном направлении из Басино, оттеснила назад 1-й батальон 1-го танкового гренадерского полка и не дала ему соединиться с К-1. 2-й батальон танкового полка и другие остатки батальона разведки цеплялись за позиции у дороги далее на юг, но не могли прорваться к окружённому батальону. В непрерывной череде атак и контратак командир К-1, капитан Фрейгерр фон Фрейтаг погиб в ожесточённом бою вместе с множеством солдат. Немцам так и не удалось выбить русских с позиций у дороги, но в яростной схватке был уничтожен 31 русский танк (38). Немецкий участник этого боя позднее вспоминал о том, насколько серьезным было положение: «С востока надвигались русская пехота и танки. Пехота, стреляя из автоматов, ехала на броне. Положение боевой группы фон дер Медена вечером 29.11 стало чрезвычайно опасным: танковый гренадерский полк с подразделениями К-1 под командованием капитана Гупперта попал в окружение в Петелино (южнее Басино). Учитывая замотанность батальона, мы понимали, что он вполне может быть уничтожен». 29 ноября фон дер Медену не давал покоя один вопрос: смогут ли его измученные солдаты продержаться ещё один день? Фон дер Меден, как и его начальник Гарпе, гордился своими подчинёнными, но уже ни в чем не был уверен.

 

 

30 НОЯБРЯ 1942 ГОДА

Рано утром, когда снегопад возобновился, генерал Тарасов издал новые приказы, убеждённый, что они обеспечат эффектную победу. Попросту говоря, он приказал всем своим войскам перегруппироваться и утром нанести массированные удары по немецким позициям. Как и прежде, основной удар предстояло нанести по Белому с юго-востока и с плацдарма Соломатина через Начу. В предрассветной темноте Тарасов отправил штурмовым группам на юго-востоке от Белого подкрепление — дополнительный полк 150-й стрелковой дивизии. Немецкие укрепления между Мочальники и рекой Нача притягивали советские войска, как магнит, и Тарасов бросал в самую середину немецких позиций все силы, какие мог. Убеждённый в своей правоте, Тарасов поддался роковому порыву и позволил сердцу управлять его разумом.
В 9:00 танки и пехота 91-й стрелковой бригады Лобанова и 19-й механизированной бригады Ершова вместе с полком 150-й стрелковой дивизии Груза ринулись вперёд, сквозь снег, к реке Вена и высотам за ней. Поначалу плохая видимость оберегала их от огня немецкой артиллерии, сосредоточенной прямо по курсу, на гребне. Но когда передовые колонны перебрались через замёрзшую Вену и начали подниматься по голому, но скользкому склону речной долины, огонь усилился, пробивая все новые бреши в наступающих цепях. Советские танки остановились на крутом речном берегу перед немецкими оборонительными позициями, но пехота двигалась дальше, разражаясь громкими «ура». Надвигающиеся войска захватили деревню Голиновка на западном берегу реки и под шквальным огнём устремились к Васнево, не подозревая, что немецкие солдаты готовы умереть, но не подпустить их к штабу 1-й танковой дивизии. Менее чем в 400 метрах от цели советская атака захлебнулась под огнём стрелкового оружия и пулемётов, а также залпами артиллерии прямо по наступающей пехоте. Такое избиение не смогли бы выдержать никакие поиска. Наступление прекратилось, немецкая пехота контратаковала и оттеснила выживших русских пехотинцев через Голиновку в долину Вены. Запланированная Тарасовым атака провалилась, вырваться из тисков долины Вены советской пехоте никак не удавалось. Успех советских войск у Мочальники был недолгим. Они захватили деревню только для того, чтобы уже днем оставить её под натиском контратакующих немецких танковых гренадерских частей. Русские не смирились с поражением, и весь день возобновляли атаки, но вопрос с деревней был окончательно решён Ещё утром. К концу дня войска Тарасова у Белого обессилели и пали духом. Продолжать наступление они не могли.
Весь день прислушиваясь к шуму бушующего на юго-западе сражения, полковник Дремов и его механизированная бригада ждали по обе стороны шоссе Белый-Оленине, терпеливо удерживая ценные переправы через Обшу. Несмотря на всю досаду полковника, больше он ничего не мог предпринять. Подкрепления он так и не получил, а к вечеру разведка доложила ему, что с севера прибывают немецкие войска, сосредоточиваясь к северу и к югу от его узкого коридора вдоль дороги Белый-Владимирское. Ближе к вечеру немецкие танковые соединения форсировали Обшу у Егорье и оттеснили маленький сторожевой отряд Дремова. Отреагировать он не смог, поскольку его бригада была рассеяна по десятикилометровому участку фронта, а часть мотопехоты по-прежнему защищала фланги узкого коридора, ведущего в тыл бригады. «Тарасов мог хотя бы предусмотреть защиту жизненно важного коридора, — думал Дремов, — если уж не сумел послать бригаде необходимое подкрепление». В начале вечера Дремову не осталось ничего, кроме как отвести войска от Обши. К концу дня он перешёл в оборону, выстроив бригаду полукругом, обращённым на север, на расстоянии 6 км от шоссе Белый-Владимирское. В случае прибытия подкрепления он мог с таких позиций возобновить атаку.
Хотя Гарпе и Крюгер пережили переломный день, разрешить все затруднения разом было невозможно. Ещё до начала советской атаки снабженцы корпуса и дивизии предупреждали: войска в Белом долго не продержатся, если коммуникации будут перерезаны. Топливо, боеприпасы и провизия иссякали, Гарпе распорядился наладить воздушное снабжение защитников Белого. Но усиление активности русской авиации, дым боя и метель над немецкими аэродромами осложнили выполнение этой задачи. Тем не менее к полудню пять «Ju-52» пробились сквозь огневой заслон противника в Белый и сбросили долгожданные припасы, отдалив кризис, по крайней мере, на один день. Пока обстановка под Белым становилась критической и миновала эту стадию, Гарпе с беспокойством ждал вестей из стратегически важного южного сектора. Больше всего его волновал вопрос: выстоит ли фон дер Меден до прибытия подкрепления из 12-й танковой дивизии? Положение было рискованным.
Командующий 1-м механизированным корпусом генерал Соломатин стоически возобновил наступление на рассвете. Всю ночь 219-я танковая бригада полковника Давыдова преследовала немцев, отступающих из Кушлево, и к рассвету передовые разведотряды переправились через Начу чуть севернее предмостного плацдарма 65-й танковой бригады. Утром, в разгар метели, основные силы Давыдова переправились через реку и, наконец, соединились с танкистами подполковника Шевченко. Теперь объединённые силы 219-й и 65-й танковых бригад удерживали плацдарм по обе стороны от шоссе на Владимирское, на расстоянии 5 км от него, на дальнем берегу реки. Ещё до того, как поддерживающая пехота 78-й стрелковой бригады успела войти на территорию плацдарма, обе танковых бригады начали новые атаки в северном и в южном направлении вдоль дороги, а также выслали разведотряды вперёд, к Смольяны.
Самые ожесточенные бои за это стратегически важное шоссе завязались, когда немецкие танковые гренадерские войска попытались предотвратить дальнейшее продвижение русских, а южная группа Шевченко сделала ещё одну попытку разгромить окружённый немецкий батальон, мешающий выдвинуться на юг, навстречу 35-й бригаде Кузьменко. С тяжёлыми боями бригада Шевченко захватила несколько придорожных деревень на севере и на востоке, но так и не смогла выбить с позиций окружённый немецкий батальон. Общими усилиями две советских танковых бригады и одна стрелковая неоднократно наносили удары по немецким позициям вокруг плацдарма, борьба продолжалась весь день, но русские войска так и не добились хоть сколько-нибудь заметных результатов. Тем временем далее на юг 35-я механизированная бригада подполковника Кузьменко и поддерживающий танковый полк с двумя батальонами 75-й стрелковой бригады полковника Виноградова обрушились на немецкие укрепления у дороги к юго-востоку от Семенцово. Но и эти атаки были тщетными, поскольку и Кузьменко имел дело с определенно неуязвимым, хоть и окружённым, немецким батальоном на левом фланге и в тылу.
В середине дня, к явному удовольствию немцев, радостные крики которых были слышны даже русским на передовой, прибыло новое подкрепление. Одновременно отряды лёгкого бронированного немецкого транспорта двинулись по лесу вдоль почти открытого левого фланга Кузьменко. Пока он вновь собирал свои силы для очередной атаки, в течение часа его отряды, укрепившиеся далее на севере у дороги, сообщили по рации, что немецкая бронированная колонна достигла расположения окружённого немецкого батальона. Кузьменко был раздосадован, но не удивлён. Уже несколько дней он слышал о возможном приближении свежей немецкой танковой дивизии к участку фронта у Белого. И вот она, по-видимому, прибыла. Кузьменко благоразумно отменил атаку и приготовился к обороне занимаемого им сектора шоссе. В то же время его начальник штаба передал тревожные новости Соломатину.
Донесение встревожило генерала Соломатина, но опять-таки не удивило; о такой возможности он предупреждал Тарасова уже несколько дней назад. Однако Тарасов не прислушался к его словам. Теперь Соломатин отдавал приказы, обдуманные заранее. Он приказал подчинённым бригадам отступить на наиболее выгодные для обороны позиции и закрепиться на них. Его корпус захватил ценные переправы через реку Нача дорогой ценой, и Соломатин хотел, чтобы немцы так же дорого поплатились, отвоёвывая их. Если Тарасов ждёт от него большего, пусть присылает подкрепление, но Соломатин понимал, что это маловероятно. Покончив с приказами, он передал тревожные известия по рации Тарасову, с трудом удерживаясь от сарказма.
Полковник фон дер Меден, командующий боевой группой 1-й танковой дивизии, защищающей участок вдоль Начи, не мог не обрадоваться, услышав о прибытии 12-й танковой дивизии. Весь томительный день он следил за её продвижением, и даже теперь помнил, что подоспели только передовые части дивизии. Следовательно, тяжёлые бои будут продолжаться, пока русские не исчерпают весь наступательный потенциал.
Этот день ознаменовался непрерывной чередой кризисов. Разведбат дивизии, окружённый в Петелино, подвергался повторяющимся атакам. Та же участь постигла 1-й батальон 1-го танкового гренадерского полка на севере и 2-й батальон того же полка на юге. Много солдат полегли в бою, в том числе несколько ротных командиров. Примерно в 15:00 передовые части разведбата (К-22) 12-й танковой дивизии выдвинулись по шоссе от Владимирское через Комары и соединились со 2-м батальоном 1-го танкового гренадерского полка. Не останавливаясь, части 12-й танковой дивизии обошли гренадерский батальон с фланга, углубились в леса к западу от шоссе и нанесли удар с фланга по русским войскам (35-й механизированной бригаде). Когда русские отступили на новые оборонительные позиции, К-22 продвинулся на север и преградил противнику путь на восток. Развивая успех К-22, небольшой отряд 1-го батальона службы снабжения 1-го танкового гренадерского полка под командованием капитана Хассельбуха, находившийся к северу от Владимирское, был переброшен на север, по стопам К-22. Отряд дошел до позиций своего батальона в Басино и доставил ему необходимое топливо, боеприпасы и провизию.
Кровопролитная схватка в секторе 1-го батальона 1-го танкового гренадерского полка продолжалась весь день, даже после того, как на поле начали прибывать подразделения 12-й танковой дивизии. Казалось, русские в отчаянии пытаются уничтожить противника прежде, чем он дождётся подкрепления. Всю эту борьбу батальон с частями 1-го танкового полка вёл в полной изоляции от прочих подразделений группы фон дер Медена. Под прикрытием почти непрерывного артобстрела первая русская атака началась в 11:00, когда двадцать танков при поддержке пехоты (65-й танковой бригады) нанесли удар по позициям 2-й роты батальона близ Басино. Имея в распоряжении только один исправный танк Pz.Kpfw.lV и одиннадцать Pz.Kpfw.III, рота выдержала мощные атаки, пока на помощь не подоспел штурмовой орудийный отряд. Эти события немецкий участник описывал так:
«Фельдфебель Шафер, вчера уже уничтоживший десять танков, стремительно выкатился вперед с боевой базы Гупперта в Шиликах (на танке Pz.Kpfw.IV) с 75-миллиметровой противотанковой пушкой под его командованием (пушкой 1-й роты противотанкового отряда 37) и немедленно атаковал наступающие вражеские танки. Это были преимущественно Т-34 и три КВ-1, вся пехота ехала на броне. Шафер, у которого имелось несколько противотанковых гранат, нанёс удар первым и уничтожил один танк КВ-1 и пять Т-34. От последнего КВ-1 он получил „подарок“, которым снесло башню. Осколками он был ранен в лицо, радисту оторвало ногу. „Марк-IV“ почти ослеп от прямых попаданий в оптическую систему, но командир и водитель благополучно вернулись в Басино. Временно приведенный в состояние боеготовности раненый старший фельдфебель Штриппе принял командование танками и уничтожил ещё четыре Т-34 у Степанове и Басино. С оставшимися танками противника расправились гренадёры, разведчики, штурмовые орудия и противотанковая техника.
Итак, за четыре дня 2-й батальон 1-го танкового полка уничтожил свыше 40 танков противника, преимущественно KB-1 и Т-34. Вечером 30.11 два наших танка „Панцер-Ш“ Ещё находились в состоянии боевой готовности. Одним командовал фельдфебель Шафер».
Ещё до того, как темнота накрыла заснеженное поле боя, 29-й танковый гренадерский полк 12-й танковой дивизии под командованием полковника фон Хеймендаля установил первые контакты с изолированным 1-м батальоном 1-го танкового гренадерского полка. По занесённой снегом дороге на 20 км в тыл растянулся 5-й танковый гренадерский полк дивизии. Все офицеры и солдаты боевой группы фон дер Медена поняли, что их испытание подошло к концу. Конечно, предстоит ещё много тяжких сражений, но уже не на условиях противника. Оборонительные рубежи на реке Нача только поддались, но выдержали. Оставался неразрешённым один вопрос: осознают ли русские этот факт, и если да, то когда и как отреагируют на него? Тем вечером измученные остатки разведбата (К-1) 1-й танковой дивизии сменила 12-я танковая дивизия. Разведбат увели в тыл, его место заняли гренадёры 12-й танковой. Только что побывавшему в боях батальону было поручено охранять мосты на «дороге спасения», ведущей к Владимирское.
Когда вперёд выдвинулась 12-я танковая дивизия, уцелевшие бригады Соломатина к востоку от реки Нача у дороги на Владимирское предприняли ещё ряд тщетных атак, словно стараясь доказать своему командиру и Тарасову, что они делают все возможное. Как только немцы отразили эти атаки, передовые отряды 12-й танковой восстановили связь со всеми немецкими подразделениями к востоку от реки Нача. Перед полуночью советские атаки резко прекратились и уже не возобновлялись.
Генерал Гарпе узнал о своевременном прибытии 12-й танковой дивизии рано днем, вскоре после того, как атаки русских на севере были отражены в ходе кровавых сражений. Его облегчение было сдержанным, но явным; на два вопроса из категории «а что, если…» уже нашлись ответы. Фон дер Меден выстоял, 12-я танковая подоспела. Насчёт дальнейшего развития боя Гарпе уже не сомневался. Но для полной и окончательной победы требовалось время, значительные навыки и терпение, ибо Гарпе знал: операциям, разработанным лично Жуковым, не так-то просто положить конец. Жуков упрям, он не мирится с поражением и в стремлении к победе не щадит жизни солдат. В приказе к Крюгеру, фон дер Медену и генералу Весселю из 12-й танковой дивизии Гарпе подчеркнул это обстоятельство. Поздравляя своих офицеров и солдат, Гарпе напомнил им о предстоящей ожесточённой и упорной борьбе, которая заставит русских признать поражение. Но прежде всего требовалось разработать и осуществить план истребления или изгнания почти 80 тысяч русских и сотен танков, проникших в глубь территории Ржевского выступа. В общем виде этот план уже складывался в голове Гарпе.
Поздно вечером Соломатин отправил Тарасову подтверждение тому, что немцы получили подкрепление, которым оказались подразделения полной танковой дивизии. Далее он сообщал о действиях своего корпуса, об отражённых атаках и о том, что его бригады перешли в оборону. Соломатин добавлял, что для успешных оборонительных действий требуется гораздо больше танков и пехоты. Затем он отправился в расположение своих бригад — лично выяснять, какой ущерб был нанесён им днём, и помогать готовиться к обороне.
Двойная неудача минувшего дня сломала Тарасова. Мало того, что противник решительно отразил удар, направленный на Белый, — судя по краткому донесению Соломатина, ситуация сложилась почти катастрофическая. Тарасов уже знал о поражении 20-й армии у реки Вазуза и в ужасе ждал, когда и ему придётся сообщить Пуркаеву и Жукову о новых неудачах. Скрепя сердце, он послал донесение и со страхом стал ждать гневного ответа. А тем временем он сделал все возможное, чтобы поправить положение. Одобрив решение Соломатина перейти в оборону у Начи и все ещё пребывая в состоянии шока, Тарасов решил утром ещё раз атаковать немецкие укрепления у Белого. Несмотря на все предыдущие фиаско, в глубине души Тарасов верил, что Белый можно взять штурмом.

 

 

1-4 ДЕКАБРЯ 1942 ГОДА

Стараясь не думать о досадных поражениях предыдущего дня и приказав всему фронту продолжать наступление, 1 декабря генерал Тарасов велел командующему 6-м стрелковым корпусом генералу Поветкину продолжать атаковать немецкие войска под Белым с юга, совместно со 150-й стрелковой дивизией. В то же время Тарасов повернул на юг ещё несколько подразделений 134-й стрелковой дивизии полковника А.П. Квашнина, приказав им нанести удар по укреплениям у Белого, на шоссе Белый-Демяхи. Последующие атаки с силой обрушились на немецкие укрепления у Выползово, у дороги к югу от Белого, и далее на восток, на участках гренадерского полка «Великой Германии» и 113-го танкового гренадерского полка фон Витерсгейма. Хотя эти атаки потерпели поражение, упрямый генерал Тарасов повторил их 2 и 3 декабря при поддержке усиливающегося огня артиллерии. В немецком донесении коротко отмечалось: «Русские явно не испытывают недостатка в боеприпасах». Вдобавок впервые с начала наступления советская фронтовая авиация использовала летавшие на небольших высотах сильно бронированные Ил-2 для сокрушения немецкой обороны. Противовоздушная оборона немцев оставляла желать лучшего, поскольку все зенитные орудия осуществляли поддержку наземных войск. Несмотря на усиление огневой поддержки, советским войскам так и не удалось прорвать оборону противника. Тем не менее Тарасов продолжал упорствовать. 4 декабря его стрелки наконец прорвали оборону немцев на узких участках у Чирево и Поповки к югу от Белого, но тут же были отброшены назад контратакой.
На протяжении этих продолжительных, но бесплодных боев 47-я механизированная бригада полковника Дремова отчаянно цеплялась за свои ненадёжные позиции к северу от шоссе Белый-Владимирское. Наконец-то Дремов получил подкрепление — пехоту рассеянной 91-й стрелковой бригады полковника Лобанова — и силами этой долгожданной пехоты удерживал узкий коридор вдоль дороги в своём тылу, продолжая оборонять с помощью оставшейся бронетехники плацдарм, площадь которого неуклонно сокращалась. Однако ему хватало сил, чтобы сдерживать натиск немецких войск южнее реки Обша. К 3 декабря давление на правом фланге усилилось, небольшой отряд немцев с несколькими штурмовыми орудиям продвинулся вдоль дороги на северо-запад, к Шайтровщине. Пехотинцы Дремова отразили эту атаку и воздвигли прочную сеть противотанковых укреплений у шоссе. Но Дремов понимал, что рано или поздно приток войск противника возобновится как со стороны Белого, так и с юго-востока, и тогда над ним нависнет нешуточная угроза окружения. Об этом он и доложил генералу Тарасову в ночь на 4 декабря. Южнее, у реки Нача, 1-й механизированный корпус Соломатина удерживал оборонительные рубежи к востоку от реки, иногда предпринимая вылазки с целью выбить противника из колеи. Хотя Соломатин не раз высказывался в пользу отступления за реку, сокращения участка обороны и подготовки к неизбежной атаке противника, Тарасов отклонял его предложения. А немцы продолжали стягивать войска к реке и создавать сплошную линию обороны. Поздно вечером 1 декабря немецкие войска сменили небольшой отряд, ранее окружённый 219-й танковой бригадой полковника Давыдова у деревни Шалимове, к западу от Степаново. Под огнём Давыдов отвёл свою бригаду на новые позиции вдоль берега реки, а немцы двинулись на север вдоль шоссе на Шайтровщину, чтобы атаковать укрепления полковника Дремова. В бою полковник Давыдов был ранен, командование принял подполковник С.Т. Хилобок.
Южнее Семенцово мощные удары немцев обрушились на предмостный плацдарм 35-й механизированной бригады подполковника Кузьменко и вынудили её отступить за реку Нача. Прежде чем немцев успели остановить, они захватили несколько мелких деревень на западном берегу реки, напротив новых позиций Кузьменко у деревни Дубки.
Но гораздо сильнее Соломатина тревожила ситуация на крайнем правом фланге, где 37-я механизированная бригада подполковника Шанаурина и 3-й танковый полк то находились в обороне, то изматывали противника на юге, у железной дороги на Владимирское — и так на протяжении нескольких дней. Танкисты Шанаурина по-прежнему удерживали станцию Никитинка на железной дороге Владимирское-Сафонове, а пехота была развёрнута в западном направлении вдоль реки Вопь, где поддерживала слабую связь с форпостами 74-й стрелковой бригады полковника Репина, с трудом удерживающейся на удалённом правом фланге. В этом секторе две новых угрозы возникли в первых числах декабря. 1 декабря небольшая боевая немецкая группа, подкреплённая несколькими танками, отогнала отряд Шанаурина от станции Никитинка, а на следующий день начала оттеснять русские войска с блокпостов вдоль железной дороги. 3 декабря, к досаде Шанаурина, немецкие войска получили подкрепление и нанесли мощный удар в северо-западном направлении по его оборонительным рубежам. Эта угроза и слухи о скоплении войск противника на правом фланге побудили Шанаурина просить у Соломатина разрешения отступить на север, на позиции, более удобные для обороны.
Ещё одна новая угроза со стороны немцев материализовалась в болотах и густых лесах юго-западнее позиций Шанаурина вдоль реки Вопь. Несколько дней советские партизаны изматывали колонны противника, движущиеся на север через замёрзшие леса из Духовщины и Смоленска. Партизаны сообщали, что, по-видимому, эти войска — авангард немецкой танковой дивизии, но её дислокации и конечного пункта назначения не знали. Настроенный далеко не оптимистично. Соломатин предположил, что эти войска направляются к его ослабленному правому флангу. По всем признакам, немцы приступили к выполнению тщательно спланированной операции охвата. Вечером 3 декабря Соломатин отправил Тарасову донесение со своей оценкой ситуации и в особенности нарастающей угрозы флангу. Затем, не дожидаясь одобрения командующего, Соломатин приказал своим бригадам отступить на новые оборонительные рубежи, протянувшиеся на юг вдоль реки Нача до Дубки, а затем на запад через Городню на левом фланге 74-й стрелковой бригады, которая вскоре тоже получила приказ отступать.
Тарасову осталось только смириться с действиями Соломатина. Рано утром 4 декабря он отослал 74-й стрелковой бригаде полковника Репина и 17-й гвардейской стрелковой дивизии генерала Добровольского приказы отступать на север параллельно направлению движения Соломатина, но оставлять небольшие отряды прикрытия, чтобы задерживать последующее наступление противника. В сущности, той ночью Тарасов признал своё поражение, приказав всей 41-й армии перейти в оборону. Чтобы скрыть этот факт от немцев и обеспечить прикрытие отступления, он приказал 6-му стрелковому корпусу Поветкина усилить давление на немецкие укрепления у Белого и отдал под его командование только что прибывшую 154-ю танковую бригаду. Вдобавок он распорядился, чтобы полковник Дремов продолжал удерживать свой предмостный плацдарм к северу от Шайтровщины. И, наконец, Тарасов предусмотрел перегруппировку основных сил — вроде той, на которой уже несколько дней настаивал Соломатин. Начиная с 4 декабря Поветкину предстояло перевести все свои стрелковые бригады от реки Нача на юг, на новые позиции, вдоль южного края выступа у Белого. В течение двух дней 74-я, 78-я и 75-я стрелковые бригады, развёрнутые в порядке слева направо, должны были заполнить брешь между правофланговой 37-й механизированной бригадой Соломатина и 17-й гвардейской стрелковой дивизией, по-прежнему осаждающей занятые немцами Демяхи. Заняв позиции, бригады получили бы в резерв так и не введённую в бой 48-ю отдельную механизированную бригаду полковника Шещубакова.
Генерала Соломатина не радовала потеря всей поддерживающей пехоты на реке Нача, хотя Тарасов и выделил ему резерв — только что прибывшую 104-ю танковую бригаду. Более того, непрекращающийся сильный снегопад и упорное наступление противника препятствовали быстрым манёврам. Поэтому 4 декабря Соломатин приказал отправить весь административный и поддерживающий транспорт в тыл с ранеными, выдвинув на передовые позиции только танки, артиллерийский транспорт и другие боевые транспортные средства вместе с боевыми отрядами. Здесь Соломатин затаился в ожидании неизбежной атаки немцев.
Командир 6-го стрелкового корпуса генерал Поветкин старался следить за ходом сражений в окрестностях Белого и одновременно заниматься перегруппировкой войск на своём длинном левом фланге. Задача была нелёгкой. Поздно вечером 4 декабря его 75-я и 78-я стрелковые бригады двинулись на юго-запад. К тому времени полковник Репин сообщил об активных боевых действиях против свежих сил противника, наступающих на север через леса между Самсонихой и Бочарниками.
Репин уже создал ряд опорных пунктов, чтобы остановить немцев, и теперь распорядился, чтобы резервная 48-я механизированная бригада обеспечила эти опорные пункты танками и дополнительным противотанковым вооружением. К счастью, взаимодействующим партизанским отрядам, с которыми 41-я армия поддерживала связь, удалось замедлить наступление немцев, и опорные пункты пока держались. Но те же самые партизаны сообщили о передвижениях немецкой бронетехники в районе Терешино. Это означало, что внушительные силы стягиваются для атаки с. юга, и Поветкин сомневался, что его заслон выдержит их натиск. Он, в свою очередь, предостерёг Тарасова и запросил дополнительного подкрепления. В ответ Тарасов приказал ему держаться изо всех сил и сообщил, что в его сектор движется Ещё одна стрелковая дивизия, 279-я. Поветкин не знал, что эту новую дивизию Тарасов предполагал бросить на возобновление атак на Белый, и известие отчасти успокоило его.
Несмотря на явное облегчение, большие надежды и воссоединение со своими накануне, в преддверии новых ожесточённых боев, генерал Гарпе из 41-го танкового корпуса был удивлён не меньше своих подчинённых, когда 1 декабря русские возобновили яростные атаки на укрепления под Белым. Хотя направление атак русских слегка изменилось, новые атаки с юга и юго-запада от Белого были мощными, их поддерживали вновь прибывшие бронетанковые формирования. Иссякнет ли, думал Гарпе, у русских когда-нибудь запас танков? Им наверняка уже не хватает людей. Хотя генерал Крюгер искусно отражал новые атаки противника, они продолжались несколько дней и даже имели некоторый местный успех. Пока атаки продолжались, Крюгеру приходилось с трудом изыскивать резервы, бросая в бой все имеющееся в его распоряжении подкрепление. И самое досадное: поскольку противник упорствовал, Гарпе не мог перегруппировать свои силы в окрестностях Белого, чтобы создать ударное формирование, необходимое для перехвата инициативы.
Кроме того, Гарпе был встревожен очевидным решением русских оставить войска к северу от дороги Белый-Владимирское у Шайтровщины. Это означало, что ему придётся жертвовать и без того скудными ресурсами, чтобы устранить эту угрозу. Более того, постоянное присутствие русских в этом секторе мешало действовать фон дер Медену у реки Нача. 3 декабря фон дер Меден двинулся к позициям русских у Шайтровщины с частями 1-го батальона 1-го танкового гренадерского полка (боевой группой Гупперта), но мощная противотанковая оборона русских остановила эту атаку в 800 метрах к востоку от деревни. После неудачной попытки восстановить связь с основными силами дивизии в Белом фон дер Меден настаивал, чтобы силы 246-й пехотной дивизии атаковали в восточном направлении вдоль шоссе, ведущего от Белого, чтобы дать ему возможность соединиться с остановленными отрядами и перерезать путь русским к северу от дороги.
Боевая группа Гупперта возобновила наступление на Шайтровщину рано утром 4 декабря — на этот раз совместно с частями 246-й пехотной дивизии, выступившей на восток из Белого. Это сражение оказалось таким же ожесточённым и кровопролитным, как и накануне, и к полудню командир группы, капитан Гупперт, был серьёзно ранен, а его части 1-го батальона 1-го танкового гренадерского полка — окружены и вынуждены с боем пробивать путь к отступлению от русских позиций. К концу дня были ранены все офицеры батальона, кроме трёх, а в гренадерских ротах уцелело по 25–30 человек. Но русские укрепления по-прежнему держались.
Тем временем далее на юг у реки Нача 1 декабря 1 — и батальон 1-го танкового гренадерского полка фон дер Медена штурмом отвоевал берег к северу и западу от Васино, несмотря на русские «ежи» — противотанковые укрепления. Одновременно разведбат К-1, усиленный 5-м танковым гренадерским полком 12-й танковой дивизии, ценой огромных усилий выбил русские войска на другой берег Начи в секторе Семенцово. В ходе контратак 2-й батальон фон дер Медена успел сменить роту 33-го танкового полка, которая несколько дней продержалась в окружении в Шамилово, к западу от Степанове. Окружённые части отражали все атаки русских, включив в свою линию обороны 8 неисправных танков. В конце концов к вечеру 3 декабря 2-й батальон оттеснил упрямо сопротивляющиеся русские войска на запад, на другой берег Начи.
По ходу изменения боевой обстановки на Наче полковник Хольсте, командир 73-го артиллерийского полка 1-й танковой дивизии, собрал небольшой отряд, чтобы выставить его против русских, ведущих боевые действия у железной дороги юго-западнее Владимирского, — по неверным оценкам немцев, численность русских не превышала двух бригад. Поначалу отряд Хольсте состоял из штаба 73-го полка и 37-го сапёрного батальона, ранее сдерживавшего противника на станции Никитинка. Этот небольшой отряд Хольсте подкрепил двумя ротами — 25-го и 29-го танковых гренадерских полков 12-й танковой дивизии. Кроме того, он добавил роту 514-го железнодорожно-строительного батальона, 9-ю роту русских солдат из 592-го Freiwillig (добровольческого) батальона, несколько зениток и две батареи своего артиллерийского полка. Этот довольно большой отряд выбил русских со станции Никитинка и 3 декабря, усиленный батальоном К-1 и ротой 37-го истребительно-противотанкового дивизиона, начал медленное продвижение на север. К вечеру Хольсте соединился с частями 2-го батальона 1-го танкового гренадерского полка, только что переправившимися на западный берег Начи. 4 декабря русские войска (уже известно, что это части 37-й механизированной бригады) нанесли ответный удар по боевой группе Хольсте к югу от Городня. Но силы Хольсте отразили атаку, когда несколько 75-миллиметровых противотанковых пушек 37-го истребительно-противотанкового дивизиона уничтожили пять танков Т-34, а остальных вынудили отступить.
Медленное продвижение передовых частей 20-й танковой дивизии по лесам на юго-запад теперь способствовало успеху Хольсте. Но этот марш дался вновь прибывшей танковой дивизии барона фон Люттвица с трудом. В качестве авангарда 30-го армейского корпуса генерала Максимилиана фон Фреттер-Пико эта дивизия вышла из Духовщины несколько дней назад. В пути ей досаждали постоянные метели, занесённые шоссе, беспрестанные вылазки партизан, которые взрывали дороги, убивали и ранили солдат противника, — словом, всячески замедляли наступление. Более того, пока передовые части дивизии — 20-й мотоциклетный батальон и 2-й батальон 59-го танкового гренадерского полка — разворачивались в боевой порядок на случай возможной угрозы, они понесли «досадные потери» от «дружественного огня» собственной артиллерии. Участник действий 20-й танковой дивизии рассказывал о том, с какими затруднениями она столкнулась:
«Обстановка на нашей передовой была неясной, в тылу орудовали партизаны. Русские переодевались в немецкие мундиры, захваченные в бою против 2-й авиаполевой дивизии.
Ожесточённые бои бушевали в окрестностях Сырматной (чуть севернее Самсонихи). Населённый пункт много раз переходил из рук в руки, пока наконец не был отвоёван противником. Турьянка (восточнее Самсонихи), укреплённая противником и находящаяся под защитой сорока русских солдат и четырёх танков, накрывавших атакующих смертоносным заградительным огнём, подверглась штурму поздно вечером 1 декабря при поддержке наших танков, сапёров и 7-й роты 59-го (танкового гренадерского полка)».
Следующие два дня 20-я танковая дивизия вела бой с русскими восточнее Самсонихи, но дальше не продвинулась. Непреклонное сопротивление русских недвусмысленно свидетельствовало о том, что 30-му армейскому корпусу не удастся предпринять крупные и успешные атаки с юга до прибытия в район 19-й танковой дивизии. К 4 декабря 19-я танковая все ещё собиралась в районе Терешино, южнее Самсонихи. Но генералы Гарпе, Крюгер и Вессель уже вынашивали новые планы превращения отдельных успехов обороны в общую победу и наступлении. Вскоре им предстояло поделиться этими замыслами со штабом 30-го армейского корпуса, который, по их мнению, должен был сыграть важную роль на очередном решающем этапе операции.

 

 

ТУПИК В ДОЛИНЕ ЛУЧЕСЫ
1-3 декабря 1942 года

Несмотря на все сомнения насчёт продолжения операции, страх генерала Юшкевича перед Пуркаевым и Жуковым пересилил и его уважение к упорно обороняющимся немцам, и тошнотворное чувство при мысли об ужасающих потерях предыдущих дней. Более того, теперь Юшкевич знал, что наступление 20-й армии провалилось и что Жуков и Пуркаев связывают дальнейший успех операции «Марс» с действиями советских армий к западу от Ржева, то есть и с подчинённой ему, Юшкевичу, армией. Не имея выбора, кроме как атаковать, рано утром 1 декабря Юшкевич отдал подчинённым формированиям новый приказ. На этот раз вся его армия должна была двинуться в атаку на рассвете, одновременно, после максимально мощной артподготовки, какую только сможет обеспечить артиллерия. И опять-таки ввиду очередной сильной метели фронтовая авиация не смогла участвовать в подготовке к атаке.
Утреннее наступление 22-й армии намечалось на всей территории сектора — от Гривы к северу и Лучесы до Галицкино в шести километрах к югу от реки и на таком же расстоянии к востоку от шоссе Оленине-Белый. 1-я гвардейская танковая бригада полковника Горелова находилась на острие удара через Лучесу к Васильцово, бригаду поддерживала пехота 3-й механизированной бригады полковника Бабаджаняна. 1319-й стрелковый полк 185-й стрелковой дивизии полковника Андрющенко вместе с одним батальоном 1-й механизированной бригады атаковал на левом фланге Горелова, а остальные части 1-й механизированной бригады и 10-я механизированная бригада — на правом. Весь фронт наступления протянулся широкой дугой вдоль Лучесы и южнее её, к востоку и западу от населённого пункта Старухи. Юшкевич предпринял ночной марш 114-й стрелковой бригады, в то время находившейся в резерве, чтобы к утру она заняла позиции в тылу наступающих сил. Далее к югу батальон 10-й механизированной бригады и 49-я танковая бригада должны были двинуться в атаку вместе с двумя стрелковыми полками 238-й стрелковой дивизии полковника Карпова, чтобы очистить от войск противника район к югу от реки Лучеса и выйти к шоссе Оленине-Белый. За ночь 49-я танковая бригада майора Черниченко перегруппировалась, заняв место на острие удара, а свежий 39-й отдельный танковый полк майора А.Ф. Бурды выдвинулся из резерва армии, чтобы придать атаке больший вес. Юшкевич запланировал поэтапную атаку, чтобы включить в неё элемент непредсказуемости и помешать немцам своевременно менять позиции подразделений по ходу боя.
Хотя артподготовка и атака начались по плану, сильный снегопад и занесённые дороги задержали в пути резервную стрелковую бригаду и помешали передвижению танкового полка, в результате чего они не смогли вступить в бой 1 декабря. Тем не менее атака началась в 09:00 и ознаменовалась прорывами по всему фронту: солдаты Красной армии в порыве воодушевления бросались на укрепления противника. В сражении, интенсивностью превосходящем вчерашние, войска Юшкевича неуклонно продвигались вперёд, хотя и несли большие потери. Советская пехота и танки решительно прорвались на север, к выходу из долины Лучеса, захватили Травино, оттеснили противника на новые оборонительные рубежи к востоку от Гривы. К югу от реки ожесточённая схватка вспыхнула на подступах к Гороватке и в самом населённом пункте, к ночи советская пехота и танки вынудили немецкие войска оставить его. Генерал Катуков ввёл 49-ю танковую бригаду майора Черниченко в бой незадолго до полудня, после того как пехота 238-й стрелковой дивизии захватила Галицкино, а потом оттеснила немцев на несколько километров восточнее, на расстояние четырёх километров от шоссе на Оленине. Сильно растянутая в юго-восточном направлении, ненадёжная линия обороны немцев, включающая шоссе, ещё держалась благодаря своевременному прибытию нескольких противотанковых пушек. Время от времени противник поддавался под безжалостным натиском Юшкевича, слегка отступал, но сохранял целостность линии обороны. К ночи генерал Юшкевич приказал своим резервным войскам, которые наконец-то прибыли, вступить в бой на рассвете в соответствующих секторах.
С точки зрения сидящих в обороне немцев 1 декабря было «самым трудным днём» за все время боевых действий в долине Лучесы, и её защитники чуть не дрогнули под непрекращающимися свирепыми атаками пехоты и танков. В немецком отчёте в точности переданы трагические последствия поэтапных атак русских:
«На рассвете, после особенно мощной артподготовки, три русские дивизии начали наступление по всему фронту от Гривы на востоке до Богородского — Большого Борятино на юго-востоке. 1-й батальон 252-го полка 110-й дивизии прибыл и занял рубежи южнее 1-го пехотного батальона, восточное линии Короневка-Галишкино-Большое Борятино. Атаки русских следовали в таком порядке: в 07:00 (берлинское время) — на Большое Борятино, в 08:30 — на Богородицкое, и в то же время — восточное, на Гороватку, в 10:00 — на Богородицкое. В 15:00 были предприняты ещё две атаки. Русские сумели прорвать оборону и двинулись вперед, но по танкам ударили наши противотанковые пушки. Несмотря на ожесточенный ближний бой, в ходе которого было почти полностью истреблено штурмовое саперное подразделение майора Лоренца, остановить противника не удалось. Метель слепила глаза и не давала ввести в бой так необходимые пикирующие бомбардировщики».
Полковник Линдеман из 110-й пехотной дивизии и полковник Келер из гренадерского полка дивизии «Великая Германия» обратились с отчаянной просьбой о подкреплении к генералам Гильперту и Гарпе в штабы 23-го армейского и 41-го танкового корпусов. В ответ Гильперт отправил на юг 2-й батальон 253-й пехотной дивизии 473-го гренадерского полка и роту 4-го противовоздушного полка того же корпуса. В первом, однако, насчитывалось всего 5 офицеров и 127 солдат. Гарпе послал штурмовой батальон дивизии «Великая Германия» из района Белого. Подкрепление было невелико и прибыло на место только на следующий день, но его присутствие сыграло решающую роль в операции, поскольку обе стороны сражались вплоть до последнего батальона. К полудню, пока 2-й и 3-й батальоны гренадерского полка сдавали позиции к северу от реки, русская пехота при поддержке восьми танков прорывала оборону немцев на позициях 1-го батальона к западу от Гороватки. Пройдя через этот населённый пункт с громкими победными криками, русские атаковали невысокий холм, за которым разместился штаб боевой группы Келера. Во время последовавшей битвы за холм полковник Келер был смертельно ранен, а его солдаты, возглавляемые майором Лоренцем, отошли на новые позиции и закрепились на нескольких пулемётных точках восточнее потерянного холма. Штаб Лоренца был послан в тыл за подкреплением и поднял несколько рот эрзац-пехоты из обоза и тыловых служб, размещавшихся у шоссе. К ночи это пестрое сборище вместе со штурмовыми орудиями, присланными из Белого, сумело воздвигнуть Ещё один ненадёжный заслон.
На юге 1-й и 2-й батальоны 252-го гренадерского полка, втянутые в жестокую бойню, поддавались под натиском, но ещё удерживали растянутые позиции к западу от шоссе Оленине — Белый. Брешь между ними и 86-й пехотной дивизией становилась все шире, но 86-й удавалось удерживать свои позиции и открытый фланг к востоку от Ивановки.
В последующие два дня приказы Юшкевича об атаке оставались неизменными. Преследуя все те же цели, он бросил в бой 114-й стрелковую бригаду и 39-й танковый полк, чтобы закрыть бреши в советских передовых наступательных подразделениях. Советские атаки в центральном секторе между Васильцово и Гороваткой позволяли все глубже вдаваться на территорию противника к северу от реки, особенно когда в действия вступила 114-я бригада, а Юшкевич приказал полковнику Андрющенко бросить всю 185-ю стрелковую дивизию на немецкие укрепления к северу и востоку от Гривы. Натиск был слишком силен, чтобы выдержать его, и к ночи 3 декабря немецкая боевая группа Линдемана оставила форпост в Гриве и отступила на новые, более короткие оборонительные рубежи в четырёх километрах к тылу. Ещё более отчаянным было положение на левом фланге немцев, где сосредоточили удары советская 49-я танковая бригада и 39-й танковый полк. И вновь в немецких отчётах подчёркивается, насколько ожесточёнными были сражения:
«Серым утром 2 декабря, в 07:00 (в 09:00 по московскому времени) русские начали новую атаку. Русские танки двинулись на позиции 2-го батальона лёгкой пехоты в направлении Беликове (возле Гороватки). Далее к востоку вражеские танки наносили удар по позициям штурмовых подразделений сапёров и 1-го батальона лёгкой пехоты, дислоцированного в Кузовлено. Ослабленные опорные пункты отчаянно защищались под непрерывным миномётным обстрелом. Но отвага не помогала: несколько танков с пехотой на броне прорвали оборону. 1-й батальон лёгкой пехоты был окружён в Кузовлево, он бешено отбивался, а вечером предпринял контратаку во главе с майором Лоренцем. Южнее Лучесы в 09:00 (11:00) мощные силы противника, также сопровождаемые танками, обрушили удар на позиции 1-го батальона 252-го полка с явным намерением прорваться на восток. В ожесточённом ближнем бою противник оттеснил батальон к Кудулихе. Миномёты уже били по шоссе Белый-Оленине, до которого оставалось всего два километра и которое было насущно необходимо для снабжения частей на юге.
Войска, численность которых существенно снизилась ввиду тяжёлых боевых потерь, холода, метелей и тяжёлых условий, были совершенно измучены и обессилены. Никаких резервов не осталось».

 

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10

    
  1. 5
  2. 4
  3. 3
  4. 2
  5. 1

(1 голос, в среднем: 5 из 5)

Материалы на тему